Аут. Роман воспитания - стр. 73
Я отыскала глазами Алексея, он по-прежнему стоял там и как бы давил поверхность воды обеими руками. Под руками его что-то мелькнуло на мгновение. Что, что?! Словно чьи-то волосы. Мне показалось, показалось! Нет, нет! Алексей вытащил руки из воды, развернулся к берегу и поплыл, быстро колотя руками и ногами. Еще четверо детей бултыхались у самого берега, сталкивая друг друга с черной автомобильной камеры. Юля, где Юля?! Я вскочила. Бросилась к воде, к Алексею. Он как раз ткнулся с размаху в мои ноги.
– Где Юля? Где Юля? – спросила я.
В глазах его сначала мелькнул испуг, но тут же исчез, и на его месте воцарилось привычное туповатое выражение.
– Не знаю.
Он обернулся на реку. Там никого не было.
– Дети! – крикнула я. – Вы не видели Юлю?
– Нет, – отвечали те, не прерывая игры.
Я слишком хорошо понимала, что Юли нигде, кроме как в воде, быть не может. Что не могла она незамеченной выйти и исчезнуть на берегу, пока я читала один, максимум два абзаца.
Бросилась в воду, поплыла, задыхаясь от ужаса. Берега залива густо поросли тростником, может быть, она там? И нащупала ногами илистое дно и руками принялась раздвигать стебли. Они недовольно шуршали, не давались. Нет, конечно, нет, откуда ей быть здесь!
Тогда я вернулась на то место, где последний раз ее видела. Огляделась – ничего на поверхности, ни пузырей, ни всплесков. Мимо, метрах в десяти от меня, уже по фарватеру пронеслась моторка. Я стояла. Меня начала бить крупная дрожь. Дети как ни в чем не бывало визжали и кувыркались за спиной.
– Юля-а-а!!! – крикнула я изо всех сил. Ничего.
Из зарослей тростника, оттуда, где я только что искала девочку, показалась лодка. На веслах сидел Михаил. Виктор и папа курили на корме. Отец помахал мне рукой. А Виктор раздвинул свои ручищи, видимо, давая понять мне, какого размера рыбу они сейчас покажут. Больше всего в этот миг мне хотелось утонуть, исчезнуть в этой мерзкой, пахнущей железом воде.
– Гневила я Бога-то! Ой, гневила! – говорила мне мама. – Радовалась потому что, гордилася, что у меня целых шесть внуков! И все любимые, и все один другого лучше и краше. Вот и догордилася, вот и дорадовалася, старая дура! А как я, доча, хвастала перед соседками-то, как выхаживала перед ними – руки-то в боки! Одна, дескать, дочь в Москве, а сын и вовсе на ногах крепко стоит! Да ты не убивайся, не убивайся! Это мне, старой дуре, поделом. А ты – что? Ты разве ж, доча, виноватая? Ничего ты, доча, не виноватая. Мы за ними и не глядели никогда, они сами всегда там купались, плескались. Иной раз так укупаются, что и на обед не докличешься.