Аут. Роман воспитания - стр. 50
…И угасло: Люся сидела спиной ко мне у костра и помешивала ложкой в котелке. На голове ее была плотно повязанная косынка, но одна каштановая прядь выбивалась сзади. По этой пряди я ее и узнал.
Теперь передо мной со всей очевидностью встал выбор: что делать, коль скоро я довел это безумное мероприятие до логического конца? Переплыть реку и явиться пред ясны оченьки полюбовничков? Затаиться на этом берегу и подсматривать, теша свои мазохистские задатки? Или вернуться на станцию?
Третий путь я отверг сразу: нет уж, я не буду настолько гордым! Заодно нарисовался и план действий, счастливо сочетавший в себе оба первых. Я останусь пока здесь и буду следить за ними, а как надоест, то либо переплыву сей Рубикон, либо вернусь.
А комары? А палатки нет? А спички?
Ничего, что-нибудь придумаем.
И я остался. Нашел место посуше, сделал некое подобие шалаша на пригорке, но так, чтобы меня не могли видеть с того берега. Я и костер сложил, небольшой, за пригорком, чтобы не увидать им. Огонь я решил добыть ночью: переплыть реку и стащить головешку из их костра.
Все приготовив, я наконец приступил к главной задаче текущего момента – к вуаиеризму. И сразу же удача! Солнце стояло еще довольно высоко и ярко освещало свежую зелень на их поляне. Люся доварила свое варево в котелке, залезла в палатку и долго там копошилась. Сердце мое отчаянно билось. Вот она вылезла из палатки совершенно в чем мать родила, только на плече полотенце. Подбежала к реке, спрыгнула на крохотный пляжик, сбросила полотенце, и я впервые увидел ее голой. Ослепительно голой, такой, какой я больше никогда ее не видел во всю мою с ней совместную жизнь.
Впрочем, это продолжалось лишь краткое мгновение. Даже солнце не успело наиграться на ее смуглой коже, на ее розовых сосках, на ее восхитительных округлых плечах и томительном изгибе ее бедер. Комары, которым было плевать на прелести, тут же атаковали Люсю, и она шумно нырнула в черные воды Бужи. Быстро, по-мужски, пересекла реку и приткнулась к моему берегу. Но из воды не вышла. Только лицо подставляла солнцу. В пяти шагах от меня.
Мне бы спуститься, заговорить, сказать: здравствуй, это я. Видишь – приехал. Но я продолжал сидеть в своем убежище, отмахиваясь от кровососов. Я видел теперь лишь ее профиль – остальное скрывал берег. Потом вдруг заметил и его, он, оказывается, был в лесу и вот вернулся, таща за собой ствол сухой елки. «Запасливый, – подумал я, – добытчик».
– Юсь, ты где? – негромко произнес он.
Он и называет ее по-своему. У них уже так все далеко зашло.
Она встала во весь рост и помахала ему рукой: