Ататюрк: особое предназначение - стр. 38
Ответом ему послужили дружные раскаты хохота, и Кемаль понял, что все эти деликатесы отобраны у арабов.
Брезгливо поморщившись, он покинул собрание.
Однако окончательное прозрение наступило все же после того, как Кемаль сам побывал на очередном «усмирении бунтовщиков».
А когда адъютант командира полка принес ему его «долю», Кемаль вспылил не на шутку и выгнал удивленного его странным поведением офицера.
Привыкшему к кругу образованных столичных офицеров, ему было трудно понять годами живших в глуши провинциалов.
Кемаль попытался разобраться с мародерами, но все его возмущенные речи так и остались гласом вопиющего в пустыне.
Его окружала глухая стена непонимания, и он с ужасом видел то, во что превратили армию все эти измаил-паши.
Честь офицера, желание послужить отечеству, стремление воспитать настоящих солдат – ничего этого не было и в помине.
Вместо этих святых для каждого настоящего офицера понятий в армии процветали интриги, взяточничество и склоки.
Но когда он решил «просветить» военное министерство и подготовил очередной отчет об «успешно проведенной операции», жандармский подполковник изумленно взглянул на него.
– Да как же можно посылать в столицу этот бред? – с нескрываемой насмешкой спросил он. – Вы совершенно не понимаете того, что нужно султану!
– Возможно, – холодно ответил Кемаль, – зато я уверен в том, что султан обязан знать, какие люди служат ему!
Недоуменно пожав плечами, жандарм посоветовал составить новый отчет, и Кемаль с нескрываемой брезгливостью ответил, что подобных документов составлять не будет, поскольку это не соответствует его пониманию офицерской чести.
Конечно, ничего нового Кемаль в Сирии не узнал, коррупция давно процветала пышным цветом по всей Османской империи.
Но одно дело – обличать ее в студенческих газетках и совсем другое – столкнуться с нею лицом к лицу!
Недвусмысленное замечание жандарма нисколько не поколебало его решимости бороться с набивавшими себе карманы чиновниками.
И кто знает, может быть, именно тогда Кемаль осознал, что для возрождения и процветания любой страны в ней надо установить тот самый железный порядок, при котором чиновники перестанут врать и воровать.
Но то, что безрадостная армейская действительность заставила его задуматься над тем, что же все-таки происходит в стране, несомненно.
В учебных классах Генерального штаба и на пропитанных духом юношеской романтики революционных сходках все выглядело гораздо безобидней.
И всем им, таким, в сущности, наивным, казалось, что стоит только захотеть, как все устроится само собою.