Ататюрк: особое предназначение - стр. 116
Не пожелав принимать участие в этом фарсе, Кемаль попросил об отставке, но заведенный не менее его самого Энвер не только не пожелал принять ее, но и пригрозил судом военного трибунала.
Это было уже слишком, рука Кемаля медленно потянулась к кобуре, и решивший не испытывать судьбу Энвер выскочил из палатки.
И тогда Кемаль набросился на хранившего молчание Джемаля-пашу.
– Ладно, Энвер, – гремел он на всю палатку, – но ты-то прекрасно знаешь, что такое война в пустыне! Так почему же ты молчишь? Ждешь, когда он вместе со всеми фон гольтцами угробит всю армию? Или ты думаешь, что своим молчанием обезопасишь себя? Так не надейся! Однажды тебя уже сослали в эту проклятую Сирию, а надо будет, сошлют и еще дальше!
Джемаль-паша выслушал Кемаля без особого интереса.
Да, когда-то устроенная Энвером и Талаатом ссылка в Сирию огорчала его, но сейчас…
Возможно, он просто устал от осточертевшей ему пустыни с ее вечно палящим солнцем, но вернее всего, его уже мало волновала вся эта возня вокруг назначения командующего обреченной на поражение группировкой.
Кемаль подчинился приказу главнокомандующего, но отнюдь не из-за страха перед судом военного трибунала.
– Этот Фалькенхайн, – пояснил он своим офицерам, – создан Аллахом на нашу погибель! И я согласился остаться лишь для того, чтобы останавливать немца во всех его начинаниях, поскольку слишком хорошо знаю, чем он руководствовался, принимая на себя командование группой «Йылдырым»!
Он исправно исполнял свои обязанности, а когда страсти несколько поутихли, фон Фалькенхайн через своего офицера по особым поручениям прислал ему в подарок… элегантную шкатулку, полную золотых побрякушек.
Раз и навсегда решив, что на свете нет такого турка, которого нельзя было бы купить, немецкий генерал так и не понял, с кем имеет дело.
Да и Кемаль не был бы Кемалем, если бы и здесь не дал немцу достойный отпор.
Окатив порученца презрительным взглядом своих сразу же посветлевших глаз, он попросил пересчитать лежавшие в шкатулке «сокровища» и, заметив, что в средствах нуждается турецкая армия, а не Мустафа Кемаль-паша, попросил вернуть «подарок» его хозяину, или отнести его в интендантство.
«Здесь, – написал он во вложенной им в шкатулку записке, – находится золото, но подпись Мустафы Кемаля, которая стоит дороже, никогда не будет принадлежать вам…»
Отвергнув сделку, он сжег последние мосты, и их совместная работа превратилась в настоящую пытку.
Не было ни одного предложения, сделанного немцем и не встреченного Кемалем в штыки, и в свою очередь Фалькенхайн и не думал прислушиваться к замечаниям опытного турецкого военачальника.