Атаман Войска Донского Платов - стр. 22
Степану Ефремову и зима и чума на руку: требуют его для объяснений в Петербург в Военную коллегию, а он который месяц выжидает, не едет. Случись чума, целый год еще отсиживаться можно. Ждать да догонять – хуже некуда. А приходится. Сидит Степан Данилович в шелковом халате у стеклянного окошка. В комнате темно и прохладно. От полых стен-дымоходов подступает тепло. Сам сидит, а мысли скачут.
Как не стало от войны дохода, доглядели умные люди: новый источник – земля. И беглые, которых можно на нее посадить, чтоб работали.
Самих казаков на землю сажать нельзя. Обмужичатся. Прикрепляя их к той же земле, обложат податями – прощай, Тихий Дон!
Раньше на Дону таких, кто землю пахал, топили. И правильно делали. Ты – не мужик, ты – казак. Рыцарь. Лови беглых, сажай на землю.
Русские мешают. Гонят на службу, не дают хозяйствовать. Малороссиян не пускают. Эх, нам бы прежние вольности!
И начиналось хорошо: раскидали хуторки по войсковой земле вдоль дорог, разбойников сократили, которые на тех дорогах многие годы разбивали. Но по-доброму, по-тихому не можем: хапнули умники сверх меры у своих же, а теперь судятся. Поздеев – с мелиховцами, Денисов – с пятиизбянцами[35]. Себряковым Кобылянского юрта мало, с усть-быстрянскими сцепились… Досудились. Явился на Дон генерал Романиус: «С какого времени атаманы и старшины и на каком основании владеют юртами, какие с них получают доходы и куда расходуются, и давно ли появились крестьяне на их землях, и откуда пришли». Ему в нос – Себрякова с Кобылянским юртом. «Нет, этого не трожь!»
Снарядили целую ревизию малороссиян считать, которые из слободских полков на Дон бегут, служить не хотят. Как их сочтешь? Косяками идут, не хотят ни в гусарах, ни в других регулярных войсках служить. Лубенцы, полтавцы, Гадячского полка… Еле отбрехались на Дону, что начал найти невозможно «по вольности бродящего», но тысяч двадцать все же зацепили и переписали.
Упреждая русских, стал Степан Данилович власть под себя подгребать. Зная цену петербургской власти, помня, кто кого и как на престол сажал, так и порывался сказать: «Нет, я вам не батюшка!..» Скрипит зубами Степан Ефремов. После пожара, унесшего семь станиц, ездил батюшка к Долгорукову «за милостивым отеческим наставлением». Вспомнить стыдно!.. Да кто он такой, Долгоруков этот?!
Но выше головы не прыгнешь. В 1765 году повез он в Петербург прожект, как Войском управлять. Выбрал бы он сам восемь старшин в Войсковую Канцелярию, чтоб всем вертели. Расписал полки[36], а жалованье им, суды и расправы брал на себя. Деньги – за счет прежнего жалованья, которое слали бы, как и раньше, в Черкасск, да с малороссиян окладные деньги туда же, в Войско со станиц…