Атаман - стр. 21
Сотник перестал крутить шашкой «мельницу», рубанул клинком воздух – раздался жесткий свист, на который оглянулись сразу несколько немцев.
– Казакен! – вновь послышался заполошный крик, и немцы – целых два эскадрона, хорошо вооруженных, сытых – даже не достав клинки из ножен, бросились от казаков врассыпную.
Ездовые – как один похожие на убогого немца, слетевшего с горы офицерских сапог, – горохом посыпались со своих возов, стараясь слиться с каким-нибудь кустом, раствориться в сухой крапиве, обратиться в мышь, в таракана, лишь бы не видеть этих страшных казаков.
Сотник точно вычислил, в какай повозке находится знамя – оно лежало в новенькой двуколке, придавленное грудой штабных бумаг, – круто развернул коня и, словно дух, возникший из ничего, встал перед двуколкой.
Ездовой с вытаращенными глазами вскинулся в двуколке в полный рост и поднял руки.
– А ну, пошел вон отсюда! – зарычал на него Семенов, легким движением шашки обрезал постромки; освободившиеся лошади захрапели испуганно, а ездовой продолжал тянуть вверх руки. – Я же сказал – вон! – выкрикнул сотник, перепрыгивая в двуколку.
Похоже, только сейчас ездовой понял, как ему повезло: он всхлипнул благодарно и так, с поднятыми руками, и исчез. Не война, а чудеса какие-то. Человек может исчезать в одно мгновение.
Древко знамени торчало из-под синих папок, к которым были приклеены аккуратные белые этикетки с интендантским перечнем. Сотник небрежно сплюнул за борт двуколки, лицо у него исказилось, стало чужим, каким-то кошачьим, усы вспушились. Он выдернул знамя из-под папок. Прорычал недовольно, чувствуя, как у него подрагивает от возмущения подбородок:
– Развели тут бумаги, крысы штабные!
Штабистов Семенов, как и многие забайкальцы, особенно окопники, не любил – они казались ему слишком высокомерными, погруженными в дворянскую заумь, не способными держать шашку в руках… А что главное для солдата в пору войны? Колоть врага шашкой, будто колбасу, и подмазывать кипящим салом пятки, чтобы «колбаса» эта бежала быстрее. При встречах со штабными офицерами, даже со старшими по званию, Семенов холодно улыбался и отворачивался в сторону. Приветствовал их только тогда, когда этого невозможно было избежать.
Сотник перекинул знамя Белову:
– Держи!
Тот ловко поймал его, развернул; Семенов вновь вскочил в седло, увидел замешкавшегося немчика в новой, еще необмятой форме и решил захватить его в плен. У немчика неожиданно закапризничала лошадь – такое часто бывает, и всадник вместо того, чтобы огреть ее пару-тройку раз плеткой и быстро привести в чувство, начал с большезадой гнедой кобылой валандаться, уговаривать ее, успокаивающе хлопать ладонью по холке.