Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь - стр. 7
Описание влюбленности в учителя в саморазоблачающем рождественском послании Сары тронуло Астрид Линдгрен. Линдгрен тщательно избегала нравоучений и предостережений. Вместо этого она написала (и повторила в нескольких последующих письмах), что любовь – лучшее лекарство от страха и неуверенности: «Влюбленность, хотя бы и „несчастная“, обостряет вкус к жизни, тут и сомнений быть не может».
Сара Юнгкранц и Астрид Линдгрен никогда не встречались и ближе друг к другу, чем в письмах 1972–1974 годов, они не стали. Исключение – письмо, написанное в 1976 году. В нем теперь уже семнадцатилетняя Сара рассказывала о том, что нашла для себя, перечитывая трилогию Астрид 1950–1953 годов о юной Кати с улицы Каптенсгатан. Книги о девушке, побывавшей в США, Италии и Париже, вызвали в Саре «охоту к перемене мест» и вкус к жизни, но еще ей хотелось знать, не послужила ли сама восемнадцати-девятнадцатилетняя писательница прообразом главной героини: «Неужели в юности Вы чувствовали себя как Кати?»
Любопытный вопрос заставил шестидесятивосьмилетнюю Астрид Линдгрен вспомнить о том, что́, разбирая бумаги, она нашла среди пожелтевших листков и писем непростого 1926 года – года, когда ей пришлось покинуть отчий дом:
«Я нашла клочок бумаги, вложенный в письмо… мне было примерно столько же лет, сколько тебе, когда я это написала: Life is not so rotten as it seems[1]. Но, как и ты, я думала, что жизнь паршива. Так что, может, книги о Кати немного „вральные“ (как говорила Сара. – Ред.), если относиться к ним как к рассказу о том, что значит быть по-настоящему молодой. Но Кати же успела немного созреть, она не настолько юна. В свои 19–20 лет я постоянно хотела расстаться с жизнью и жила с одной девушкой, которая хотела этого еще больше. <…> Но позже мало-помалу начала приспосабливаться, и жизнь стала довольно приятной. А теперь, в моем нынешнем преклонном возрасте, я считаю, что радоваться довольно трудно, учитывая, что мир таков, каков он есть, и то, что я более не молода, служит мне утешением. Боже, как это бодрит. Внезапно обнаружила я. Прости! <…> Пока, Сара. Life is not so rotten as it seems».
А-ля гарсон
От пятнадцати до двадцати пяти успеваешь прожить примерно четыре разные жизни», – заметила Астрид Линдгрен в немецкой телепрограмме 1960-х об этапах жизни женщины. Излучая естественное обаяние, благодаря которому в конце 1940-х превратилась в звезду шведского радио, она рассказала о том, как это захватывающе – всего за десять лет побывать четырьмя разными женщинами:
«Давайте начнем с первой: какой я была в пятнадцать лет? Я прекрасно понимала, что взрослая, и мне это не нравилось».