Assassin's Creed. Черный флаг - стр. 27
У Эмметта Скотта были черные волосы, зачесанные на лоб, смуглые впалые щеки и рот, постоянно сжатый и похожий на кошачью задницу. Общее выражение лица у него было такое, словно он только что съел самый кислый лимон на свете.
Только единственный раз за всю церемонию его губы изобразили подобие улыбки, и он произнес:
– Приданого не будет.
Мать Кэролайн даже зажмурилась, словно предвидела этот момент и до последнего надеялась, что он не наступит. Похоже, они это уже обсуждали, и последнее слово осталось за Эмметтом Скоттом.
Мы с Кэролайн обосновались в пристройке к главному дому на ферме моего отца. Как могли, навели там порядок, однако никакие наши ухищрения не смогли скрыть убожества этого жилища. Стены его были земляными, а соломенная крыша требовала срочной починки.
Наша совместная жизнь началась летом, когда дом превращался в прохладное убежище от знойного солнца. Но зимой, с ее ветрами и сыростью, привлекательность этой лачуги исчезла напрочь. Кэролайн выросла в добротном кирпичном доме и привыкла к городской жизни. У нее хватало слуг, которые ее одевали, мыли, готовили еду и выполняли любое поручение. Выйдя за меня, она одновременно обручилась с бедностью. Стала беднячкой, приобретя себе мужа-бедняка, у которого не было никаких перспектив.
Я снова зачастил в таверны. В них ничего не изменилось, зато изменился я сам. Прежде я был холостяком, неунывающим шумным пропойцей, весельчаком. Нынче же мне казалось, что я тащу на плечах груз всего мира. Я садился спиной к залу и сидел над кружкой эля, сгорбленный, обуреваемый мрачными раздумьями. Мне казалось, будто все посетители таверны перешептываются обо мне: «Поглядите-ка, вот сидит Эдвард Кенуэй, который не в состоянии прокормить свою жену».
Разумеется, я рассказал Кэролайн о предложении Уоллеса. О планах заделаться капером. Она не сказала «нет» – в конце концов, ведь она была моей супругой, – но и «да» я от нее тоже не услышал. Глаза моей жены наполнились сомнением и тревогой.
– Я не хочу оставлять тебя одну, но хочу навсегда оставить бедность за порогом и вернуться сюда богатым, – сказал я.
Встань такой вопрос передо мной сейчас, я бы отправился без ее благословения и оставил ее одну в нашем жалком флигеле. Отец Кэролайн сказал бы, что я попросту бросил ее, а мать стала бы презирать меня за то, что сделал ее дочь несчастной.
Я оказался в безвыигрышной ситуации.
– Каперство – это опасно? – как-то спросила Кэролайн, выслушав в очередной раз мое предложение.
– Не будь это ремесло опасным, за него бы не платили большие деньги, – ответил я, и, разумеется, Кэролайн нехотя дала свое согласие на мой отъезд. А разве у нее был другой выбор? Она ведь была моей женой. Однако мне не хотелось оставлять ее на берегу с разбитым сердцем.