Ашлинг. Алый цвет жизни - стр. 5
— Понятно. А Миралина? Почему такое имя?
— Машка родила тебя тут, в Ольховке и хотела назвать Лилькой. Я отговорила. Миралина — имя твоей прабабушки, моей матери. Она, поверь, не участвовала в перевороте. Матушка слыла женщиной чуткой, нежной и безмерно доброй. Настоящая леди с прекрасным голосом. От нее пахло мятой. Именно поэтому я ее так и люблю. Напоминает о детстве.
— Ба, давай уберу со стола, — поднялась с места и схватила тарелку. — А ты рассказывай, я слушаю.
Считаю, что любой внук должен выслушать бабушку или дедушку, если им есть, что рассказать. Даже если это немного фантастично.
— Когда появишься на Террайне никому не говори из какого ты рода. И имя измени. Я не знаю, как сейчас относятся к Сириусам, но двести лет назад весь наш род приговорили. Только нас с Феденькой помиловали. Потому что мы считались детьми и дали клятву никогда не возвращаться. И запомни, мой цветочек, никому не доверяй. Если решишься открыться, то требуй магическую клятву о неразглашении. Формулируй четко и по пунктам, чтобы нельзя было обойти.
— А может, и мне не стоит возвращаться? — Ну, надо ведь поддержать старческий бред.
—Я же говорила, что ты зачахнешь тут, малышка. Житья не дадут же. Ольховка — это медленная и жестокая смерть. После моей кончины земля не отпустит дальше колодца. На Террайне ты будешь счастлива. Возможно, пробудится родовая магия, а может, и нет. Кто ж ее знает.
— Магия? — Я убрала посуду в раковину и стала ее мыть.
— Да. Мой мир волшебный. Он способен творить чудеса и безумства.
— А власть?
— Монархия в чистом виде. Есть верховный правитель, которому подчиняются все владыки.
— Хорошо, — ничего «хорошего» я в этих россказнях не видела. Доктору бы ба показать. — А с учебой как дела обстоят?
— Плохо. Если ты не обладаешь магическим даром, то семья должна быть состоятельной, чтобы отправить детей в пансионаты. Если денег нет, то самое большее — ребенка научат читать и писать. Может, сейчас и изменилось что-то… Все же столько времени прошло.
— Ба, а сколько тебе лет тогда?
— Двести семь, — гордо прокряхтела женщина.— На Террайне я дожила бы до пяти сотен, так как небольшой магический потенциал. А тут, на Земле, магии совсем нет, и жизнь сократилась прилично.
— А дедушке Феде?
Я его помнила смутно очень.
— Ему было сто шестьдесят девять, когда умер, — на глазах бабули выступили слезы. — Но у меня осталась ты: отрада сердца. Моя Ашлинг. Машка — заблудшая душа, вся в родню отца пошла. Бездушная. Я ее уговаривала сохранить ребенка и в какой-то момент, дочь, и правда, хотела изменить жизнь. Ведь пыталась же быть матерью... Но не смогла себя переделать. Отдала тебя мне, и это было лучшим ее решением за столько лет. Я рада, что ты не переняла от нее самое худшее. Не успела.