Аркан - стр. 9
Глава III
Арик проснулся от жажды посредине ночи. От выпитой накануне водки он забылся до вечера, и теперь просто заставил себя подняться. Было тяжело.
– Парламент ждет! – попытался он сам себя взбодрить.
Прихватив «Парламент» и пару бутылок пива, бывший зэк расположился в старом кресле на балконе. Внизу был двор, окруженный с трех сторон многоэтажками, там галдела детвора и пофыркивали машины. Эти звуки городской жизни были приятны. Солнце зависло над крышей противоположного дома, ослепляя яркими лучами. Он прикрыл глаза и, как в детстве, посмотрел на светило сквозь веки. Мир заполнился теплым красным цветом. На ощупь откупорив бутылку, Арик сделал несколько больших глотков. Сразу стало легче. «Парламент» довершил начатое. Солнечный свет теплыми лучами проникал сквозь закрытые веки прямо в мозг. Там стало жарко, и боль отпустила.
Так он поступал в детстве, когда, нанырявшись до одури, ложился животом на раскаленные прибрежные камни. В голове гудело от глубоких погружений, и соленая морская вода медленно капала из носа и ушей. Нужно было вот так прожариться на солнце минут десять, поворачивая то одно ухо к камням, то другое. На глубине вода под большим давлением проникала куда-то внутрь, и нужно было от нее освободиться. Прыгать на одной ноге, вытряхивая водные пробки из ушей бесполезно, они еще глубже уйдут. Нужно спокойно полежать, распариться и подождать. Холодные струйки сами соскользнут на горячие камни. Потом перевернуться на спину, подставляя солнцу лицо. На глубине вода холодная даже в августе, поэтому продрогшее тело с жадностью впитывает летнюю жару. Красный цвет раскаленного солнца через закрытые веки проникает прямо в мозг. Шум в голове исчезает, и блаженная тишина успокаивает все тело.
– Парламент ждет речи, – слышит он голос Аркадия Михалыча, подбадривающего к выступлению, и начинает свой спич.
– Ваше Величество, Ваша светлость, милорды, дамы и господа! Волею Господа нашего Иисуса Христа, даровавшего мне право унаследовать титул пэра, и благодаря милости ее Величества и уважаемого спикера, предоставившего мне слово, позвольте заметить…
Тут Аркан обычно делал паузу, обводя многозначительным взглядом аудиторию в зоне. Электорат, не возражавший против такого самовольного присвоения громких титулов и званий, да и самой возможности повыступать перед братвой, ждал развлечений. Важно поправляя мнимую мантию и кружева, зэк вставал с места и обращался к соседу.
– Милорд, я оставлю на кресле свою шляпу. Так уж потрудитесь проследить, чтобы ее не сперли.
Четыре года эта дежурная шутка вызывала восторг у слушателей. Наряду с известными политиками и актерами, Аркану дозволялось изображать некоторых офицеров из охраны и вертухаев в роли членов низшей палаты парламента. Впрочем, он быстро лишал их слова за непарламентские выражения. Образ Жирика всегда получался ярким и узнаваемым. Пламенный оратор обычно боролся за права зэков, обличая администрацию тюрьмы за многочисленные нарушения. Особенно на кухне. Образ Шандыбина, в котором сразу узнавался хозяин, иногда стоил Аркану карцера, но поднимал авторитет среди братвы. Обращение к милорду Кривому с просьбой тщательнее следить за дележом пайки всегда встречалось овациями. Правда, поначалу приходилось успокаивать Кривого ударом в печень, но однажды это право было пожаловано ему авторитетом из соседней камеры навечно. На все двенадцать лет, которые определил суд, но зэк самовольно урезал их до четырех.