Аркан - стр. 8
Теперь он затаился в Москве, хотя и на воле. Его душа желала большего. Каждое утро Аркан спрашивал себя, неужели это все, о чем он так долго мечтал в ненавистной камере. Четыре года ему казалось великим счастьем сама возможность просто пройти по знакомым улицам. Он даже вспоминал их до мельчайших подробностей – ямок на асфальте, царапин и надписей на стенах домов. Теперь все не так. Подавшись в бега, он оказался на воле, но тосковал по ее голосу. Она была всем для зэка, целым миром – интересным собеседником, верным другом, девушкой, в которую он мог влюбляться. Поначалу он испугался, анализируя свои видения – не поехала ли крыша у парнишки. Иногда ее образ в сознании казался ангелом. Нет, без крыльев, белых одежд и прочей ерунды – просто чистым совершенством.
Он хотел опять быть с ней. Теперь все вернулось?
– Хочешь убедить меня в том, что тебе уже не интересно заглядывать девчонкам в декольте и провожать взглядом хорошенькие фигурки? – неожиданно усмехнулась она. – В Москве есть на что посмотреть.
– Нет, в голубого я не перекрасился. Хотя с некоторыми это случается на зоне… А где ты пропадала?
– Тебе было просто не до меня. Даже с Аркадием Михалычем редко общался. Знаю, что о последних двух месяцах на воле хочешь забыть, поэтому не будем их касаться. И даже той вдовушки, у которой заночевал по дороге, да так и остался на неделю.
– Ты подслушивала чьи-то сплетни? – попробовал пошутить бывший зэк.
– Нет. Она ходила в салон к ведьмочке и хотела тебя приворожить. Денег дала немеряно.
– Слушай, а ты раньше так не говорила.
– С кем поведешься…
– Извини. Я очень рад тебя слышать. Поэтому несу всякую чушь. У блатных так принято. За базаром скрывать суть. Иногда серьезные терки со стороны выглядят нелепо.
Голос не ответил, словно не расслышал последней фразы.
– Я хочу забыть зону, – искренне сказал бывший зэк. – Вычеркнуть все из памяти. Начать все заново. Понимаешь?
Она не отвечала, словно решалась на что-то. Потом неожиданно спросила:
– И меня забыть хочешь?
– Нет-нет! – вскрикнул Арик во весь голос и рывком сел в кровати. – Я неверно выразился. Прости, пожалуйста…
Но продолжения разговора не последовало. Как он ни напрягал воображение, ни задавал вопросы в пустоту, голос больше не звучал в его сознании. На душе стало так погано, что мужчина заспешил к холодильнику, где стояла непочатая бутылка «Смирновской». Отыскав засохший сыр и скукоженные огурцы, он примостился за столиком на кухне и в одиночестве выпил водку.
Стало еще хуже, когда вспомнились слова одного опытного сокамерника. Матерый рецидивист говорил именно об этом. У всех, кто вырывается из зоны, проявляется странный синдром. Опьянение свободой быстро проходит, и появляется страх, как жить дальше. Мир изменился за то время, что ты мотал срок, и, главное, ты никому там, на воле, не нужен. Даже последний вертухай не заглянет к тебе вечером и не прикрикнет, что пора спать. Человек – стадное животное, и в зоне все живут тесно. Часто ненавидят друг друга и бьются в кровь, страдают от несвободы и от постоянного присутствия чуждых людей. Но. Все время бок о бок, в тесной камере. И днем, и ночью. Возвращаясь на свободу, зэк теряется. Он забыл, как нужно тут жить, когда тебя никто не замечает, когда тебя просто нет в этом свободном мире. Никто даже не узнает, что ты умер.