Архетипы в русских сказках. Какая детская травма у Кощея. Как прошла сепарация Колобка. Почему премудрость не спасла Царевну-лягушку от абьюзера. Народы России: мифы и легенды. Комплект из 2-х книг - стр. 12
Но вернемся к сюжету.
Есть тут еще одна весомая тема – следующий «слой»: названых сестриц-то вот-вот замуж отдавать!
Впереди становление из девушки в женщину, а перед этим психику обычно хорошенько трясет в подростковом кризисе.
Подростковый период – начало отделения взрослеющего ребенка от семьи. И отделение это в идеале воинственное: спорить, оскорблять, проходиться танком по ценностям родителей, качаться на эмоциональных качелях «солнышком», ненавидеть себя и любить в одну и ту же секунду – только так, через террор гормональных, физических и социальных изменений.
А вот если в этот период ребятенок шелковый, исполнительный и слова поперек не скажет?
Ну что ж… жди тогда безсепарационной беды… а это частое явление в нашем обществе, к сожалению. И наша сказка туда же.
Эволюционно, апогеем подросткового периода (собственно, для чего он и задуман природой) является сильный такой пинок под зад «из гнезда», чтобы детки подальше от родственников гены свои распространяли – вот такая профилактика смешения близкородственных генов. А в случае наших девушек этот пинок должен сопровождаться еще и средствами на жизнь (приданое, то бишь).
Где взять? По сказке понятно: уповать на чудо!
Кто будет протаптывать дорогу к «чуду» и, если повезет, не вернется совсем? Падчерица, конечно. Ее и не жалко, и с глаз долой, поэтому: «Вези ее, старый, в лес на трескучий мороз!»
И вот он, звездный час! Своей покорностью и бесконечной терпеливостью после очной ставки с Морозом падчерица возвращается вся в «злате-серебре»!
Поехал старик в лес, доезжает до того места, – под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около – короб с богатыми подарками.
Добро ликует и радуется!
И Марфушеньку тут же вдохновенно отправляют по протоптанным следам за теми же сокровищами.
Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:
– Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
– Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко…
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко…
Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!
Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.