Аргентинец - стр. 7
Танго смолкло. Клим отступил на шаг и поклонился. Ну, что теперь?.. Можно пригласить её за свой столик?
– ¡Gracias, señora! – произнёс он, но Нина не ответила.
В двух шагах от них стоял высокий, крепкий, наголо обритый господин лет сорока пяти.
– Нина Васильевна, – позвал он ласково, – мне надо с вами поговорить.
– Да, конечно. – Она повернулась к Климу: – Прошу прощения.
Они ушли, и Клим вернулся за столик к Любочке.
– Ты знаешь того господина, который…
– Его все знают, – отозвалась она. – Это Матвей Львович Фомин, председатель Продовольственного комитета.
На тарелке перед ней лежала ощипанная виноградная кисть и ягоды – сорванные, но не съеденные. Она взяла одну из них и сдавила отманикюренными пальцами. Выскочив из кожуры, ягода улетела под соседний столик.
Любочка поманила проходившего мимо официанта.
– Счёт, пожалуйста!
Клим оглядел веранду в надежде увидеть Нину, но её нигде не было.
– Мы едем домой, – произнесла Любочка тоном, не допускающим возражений. – У меня голова болит.
5
Всю дорогу она распекала Клима:
– Ты что, не догадался, что Нина пыталась тебя окрутить? Она три года не снимала траур и вдруг явилась в ресторан, разряженная в пух и прах. Я вчера ей сказала, что мы пойдём в «Восточный базар», – и вот, пожалуйста!
– Что ты на неё взъелась? – удивился Клим. – Я сам её пригласил, мне надо было загладить вину. Графиня, кажется, не в обиде…
В его голове всё ещё звучало танго, а в мышечной памяти, от кончиков пальцев до сгиба локтя, застыло томительное чувство – как он обнимал Нину.
Любочкины глаза сузились, а нижняя губа задрожала, как бывало в детстве, когда она собиралась заплакать.
– Не обольщайся особо, – произнесла она, глядя в сторону. – Нина тебе денег должна. Много.
Свернув на Ильинскую улицу, пролётка остановилась у особняка с мраморными медведями. Клим спрыгнул в нагревшуюся за день пыль.
– Что это вы так рано вернулись? – спросила кухарка Мариша, открывая дверь.
Клим прошёл мимо неё в отцовский кабинет. За всё это время он так и не удосужился разобрать папки с ценными бумагами – бухгалтерия и всё, связанное с финансами, наводило на него смертную тоску.
Он покрутил колёсики старинного американского сейфа и достал папку в чёрном коленкоровом переплёте. Вексель, подписанный графом Одинцовым, Владимиром Алексеевичем, нашёлся сразу: пять лет назад муж Нины занял у старшего Рогова двадцать тысяч рублей под семь процентов годовых, а в обеспечение оставил небольшой льнопрядильный завод в деревне Осинки. Всё было оформлено честь по чести: вот подпись нотариуса, вот печать, вот марки гербового сбора. Срок платежа приходился на 1 октября 1917 года.