Анжелика и ее любовь - стр. 44
Она отодвинулась к переборке, и ей пришлось опереться на нее.
Он изучающе смотрел на Анжелику, и она поняла, что ее реакция озадачила его.
Она совсем потеряла чувство меры, а это было так несвойственно ей.
«Ты никогда больше не будешь настоящей женщиной», – твердил ей какой-то внутренний голос, наполняя ее горечью. Потом она постаралась взять себя в руки: «В объятиях этого пирата?.. О нет, никогда! Он достаточно засвидетельствовал мне свое презрение. Кнут и пряник – вот, по-видимому, с помощью чего он добивался успеха у восточных женщин. Но со мною так не получится. Если я попаду в его сети, он превратит меня в несчастнейшее создание, порочное создание… А я и без него уже достаточно настрадалась из-за своих ошибок».
Но странно, в глубине души она чувствовала разочарование. «Иногда мне кажется, что он единственный, кто мог бы…»
Что с ней? Приятное беспокойство под вкрадчивыми пальцами – она снова познала это – вновь пробудило ее чувства, породило искушение уйти от одиночества? С ним она не знала бы страха, она уверена в этом, однако в ее глазах застыл ужас, и он, должно быть, читает его в них. Но он не знает, что не он тому причиной.
И сейчас еще она не осмеливалась смотреть на него.
Как человек умный, Рескатор, казалось, принял свою неудачу философски:
– Честное слово, вы защищаетесь более яростно, чем какая-нибудь девственница. Кто бы мог подумать!
Скрестив руки на груди, он облокотился о стол.
– Ну ладно. Ваш отказ – дело серьезное. А как вы относитесь к нашей сделке?
– Какой сделке?
– Мне кажется, я правильно понял, когда вы пришли ко мне в Ла-Рошели, что в обмен на то, что я возьму на судно ваших друзей, вы вернете мне рабыню, которой я не сумел воспользоваться согласно моим желаниям и моим правам.
Анжелика почувствовала себя виноватой, как торговец, уличенный в том, что он пытается нарушить условия договора.
Когда она под проливным дождем бежала по ландам, одержимая единственной мыслью вырвать своих гонимых королем друзей из этой проклятой страны, она знала, что, обратившись за помощью к Рескатору, принесла в жертву себя. Но тогда все это показалось ей пустяком. Важным было одно – помочь им бежать.
Теперь он напоминал ей, что пришло время платить долг.
– Но… разве вы не сказали сейчас, что я не нравлюсь вам? – спросила она с надеждой.
У нее был просто дар веселить Рескатора.
– Женские плутни и недобросовестность в выполнении своих обязательств всегда лишены доводов, даже самых нелепых, – проговорил он наконец сквозь хриплый смех, в котором ей послышалась угроза. – Дорогая моя, здесь я хозяин! Я могу позволить себе изменить свое мнение даже в том, что касается вас. Вы не лишены обаяния. В гневе вы весьма обольстительны, и в вашей порывистости есть свое очарование. Признаюсь вам, уже не первый день я мечтаю избавить вас от ваших чепчиков и монашеских одеяний и больше обнажить то, что сейчас вы соизволили лишь приоткрыть мне.