Антология современной польской драматургии 3 - стр. 35

ДРУГАЯ ТАКАЯ: Даже не знаю.

ОДНА ТАКАЯ: По-моему, очень хороший лозунг.

ДРУГАЯ ТАКАЯ: А по-моему, с детьми нельзя так деликатно. Если с ребенка все время сдувать пылинки, он вырастет последним недотепой. Разок не поужинает – может, научится наконец сам делать бутерброды. Как-то одна женщина спросила меня, можно ли дать ребенку такую-то кашку, ведь ее малышке всего полгода. Полгода карапузу, а она кашку боится давать. Я ей и говорю: «Милая, мой Брайанчик в четыре месяца голубцы ел». Вот мой ответ всем этим страдающим матерям, этой проклятой мартирологии и другим стабат матер долороса.

ОДНА ТАКАЯ: Аминь.

АНИНА: Однажды, давным-давно, за фиговым листком возникла маленькая шишечка. Маленькая, как подушечка пальца. «Может, ты слишком много поднимала», – сказали. Теперь ты должна ходить в корсете и поднимать разве что стакан воды и ставить обратно. Не более того. Иначе весь живот вытечет и уплывет в эту шишечку, а у тебя внутри останется одна пустота. Дыра. Жить с дырой и с шишкой – только пространство переводить. Надевай корсет. Надевай корсет. Корсет затянули и – плюх. Выпало маленькое. Как бы похожее, но такое, что плакать хочется. И так родилась любовь. Родилась на восьмой день – столь поздно, что о ней не вспомнили, и Каин успел убить Авеля, Лайка пропала в космосе без сухого пайка, а тридцать три миллиона человек стерли в пыль в ходе одной заварухи по какой-то незначительной причине. Незначительные причины – именно они управляли миром, пока не родилась любовь. А потом была уже только она, и разочарование от недостачи, неполучения этой любви.