Антикварий - стр. 25

за шестьдесят гиней. На распродаже имущества доктора Эскью, – продолжал старый джентльмен, воспламеняясь от собственных слов, – цена этого сокровища взлетела до головокружительной высоты, и оно было приобретено самим королем за сто семьдесят фунтов стерлингов! Если бы теперь появился другой экземпляр этой книги, один бог знает, – воскликнул он, всплеснув руками и глубоко вздохнув, – один бог знает, какой выкуп пришлось бы за него дать. А между тем первоначально книга была приобретена благодаря умелым поискам за столь малую сумму, как два пенса[19]. Счастливый, трижды счастливый Снаффи Дэви! И да будут благословенны те времена, когда твое упорство и усердие могли так вознаграждаться!

Но и я, сэр, – продолжал Олдбок, – хотя и уступаю в настойчивости, проницательности и присутствии духа этому замечательному человеку, могу показать вам несколько – очень немного – вещей, которые я собрал не с помощью денег, что мог бы сделать всякий состоятельный человек, хотя, как говорит мой друг Лукиан{56}, богач иногда, швыряя монеты, только являет этим свое невежество. Нет, я добыл их таким способом, который показывает, что и я кое-что смыслю в этом деле. Взгляните на эту коллекцию баллад: здесь нет ни одной позднее тысяча семисотого года, а многие на сотню лет старше. Я выманил их у старухи, любившей их больше, чем свою псалтырь. Табак, сэр, нюхательный табак, и «Совершенная сирена» – вот за что она отдала их! Чтобы получить вот этот поврежденный экземпляр «Жалоб Шотландии»{57}, мне пришлось распить две дюжины крепкого эля с ученым владельцем, который в благодарность отказал мне ее в своем завещании. Эти маленькие эльзевиры{58} – память и трофеи многих вечерних и утренних прогулок по Каугейту, Кэнонгейту, Боу{59}, улице Святой Марии, одним словом, повсюду, где можно найти менял и продавцов всяких редких и любопытных предметов. Как часто стоял я и торговался из-за полупенни, чтобы поспешным согласием на первоначальную цену не дать продавцу заподозрить, как высоко я ценю покупаемую вещь! Сколько раз я дрожал от страха, как бы случайный прохожий не встал между мной и моей добычей. В каждом бедном студенте-богослове, остановившемся перед лавкой и перелистывавшем разложенные книги, я видел любителя-соперника или переодетого хищника-книготорговца! А потом, мистер Ловел, представьте себе это удовлетворение хитреца, когда платишь деньги и суешь покупку в карман, изображая холодное равнодушие, а у самого в это время руки трясутся от радости! А потом ослеплять более богатых и ревнивых соперников, показывая им подобное сокровище, – при этом он протянул гостю черную, с пожелтевшими листами, книжонку размером с букварь, – наслаждаться их удивлением и завистью, окутывая при этом дымкой таинственности свою осведомленность и ловкость, – вот, мой молодой друг, самые светлые минуты жизни, разом вознаграждающие за весь труд, и огорчения, и неослабное внимание, которых в особенно большой мере требует наша профессия!