Аничкина иколе. Приключения Руднева - стр. 23

– Руднев? – надменно пробасил учитель истории Константин Францевич Гольц. – Знаменитая фамилия. Известно ли вам, молодой человек, что ваш однофамилец был великим человеком, открывшим для российской науки Алтайские земли?

– Известно, – с достоинством ответил Дмитрий Николаевич. – Только это был не мой однофамилец, а мой отец, Николай Львович Руднев. Мне приятно слышать, что вы, как историк, так высоко цените его вклад в отечественную науку.

Почувствовавший себя уязвлённым не только что посвященностью, но даже и причастностью Руднева к узкой исторической теме, знанием которой Константин Францевич намеревался блеснуть, историк надулся и демонстративно уставился в окно.

Разбор же биографии Дмитрия Николаевича продолжился. Эстафету подхватила Владиана Степановна Грачевская, бывшая звезда Мариинской сцены:

– Как интересно, Дмитрий Николаевич! Так может, и художник-модернист Руднев – не просто ваш однофамилец?

Дмитрий Николаевич сдержанно улыбнулся и отвесил Грачевской краткий поклон.

– Польщён вашей осведомлённостью, сударыня. Да, я тот самый художник, которого вы изволили вспомнить.

– О! Не может быть! Вы настоящий художник! Это так восхитительно! – зачастила на темпераментной смеси французского и итальянского сеньорита Беттина Галлиани, учительница итальянского.

По сравнению с немецким и французским, которыми Руднев владел в совершенстве, его познания в итальянском были довольно посредственны, но всё-таки достаточны для ведения незатейливого светского разговора.

– Благодарю вас, сеньорита, – ответил он на языке Данте. – Надеюсь, что и на преподавательской стезе я тоже смогу заслужить эпитета «настоящий».

– Так у вас нет опыта преподавания, Дмитрий Николаевич? – резко спросила инспектриса, глядя при этом не на Руднева, а на Юлию Павловну.

– Увы, Анна Сергеевна, мой опыт ограничен лишь единичными частными урокам, – невозмутимо признал Дмитрий Николаевич. – Но я уверен, что под чутким руководством вас и уважаемого Алексея Алексеевича я в кратчайший срок смогу стать учителем, в полной мере отвечающим высоким требованиям пансиона Святой Анны.

Белова презрительно фыркнула и обратилась к Белецкому:

– Ну, а вы, Фридрих Карлович? Ваш опыт столь же ущербен?

– Отнюдь, – возразил Белецкий. – Я был преподавателем и воспитателем по крайней мере десять лет.

– Все двадцать, – поправил его Руднев.

Белецкий пожал плечами.

– Ну, если вы так говорите, Дмитрий Николаевич, – согласился Белецкий. – Как видите, Анна Сергеевна, я куда более опытный педагог, чем мой коллега. Однако, я также рассчитываю на вашу помощь и наставничество, равно как и на содействие Алексея Алексеевича.