Английский дом. Интимная история - стр. 33
Маргарет Кэвендиш, английская писательница XVII века, за работой в своем личном кабинете: вокруг головы витают мысли.
Ближе к концу Средневековья все шире распространяется грамотность, и мы видим, как меняются настроения людей: многие охотно тратят время на самих себя. Мода на чтение побуждает к уединению, и возникает потребность в отдельных маленьких комнатах. О желании побыть одному говорит Карл, герцог Орлеанский (племянник французского короля) в своем стихотворении, написанном в заключении в лондонском Тауэре. Он попал в плен к англичанам после их победы в битве при Азенкуре (1415) и провел в заточении 25 лет. Пожалуй, герцог Орлеанский – первый в истории человек, о котором достоверно известно, что он страдал мучительными (но плодотворными для его поэтической музы) приступами меланхолии, которая была так свойственна людям эпохи романтизма и совершенно не характерна для тех, кто жил в Средние века. Тоскуя по родине в заточении, несчастный герцог ни с кем не мог поделиться своими переживаниями.
Появление личных кабинетов, этих новых помещений для уединения, также связано с традицией молитвы. Как сказано в Евангелии от Матфея, «ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно»[31]. Предшественником личного кабинета была частная молельня наподобие той, что находилась рядом со спальным покоем Эдуарда I в лондонском Тауэре.
Молельня Эдуарда I в Тауэре рядом со спальным покоем – единственное помещение, где король мог побыть в одиночестве. Один из первых в истории личных кабинетов.
Если дом был недостаточно велик и места для помещения, предназначенного для общения с Господом, в нем не имелось, молиться можно было в любой комнате. В XVII веке в Лондоне жил резчик по дереву по имени Ниемая Уоллингтон. Ревностный пуританин, не отличавшийся веселым нравом, он часто предавался молитвам, а кроме того, вел подробные дневники, которые дают редкую возможность заглянуть во внутренний мир склонного к самоанализу набожного обывателя. Однажды зимним вечером на чердаке, который служил ему личным кабинетом, на него снизошло озарение: «Я поднялся на чердак, чтобы помолиться, как обычно, и нашел в молитве огромное утешение. И когда помолился, подошел к чердачному окну и возвел глаза к небесам… Созерцая звезды, прекрасные создания Божии, я вдруг постиг, какое это прекрасное место – Царствие Небесное». Правда, время от времени у Уоллингтона случались приступы умственного расстройства, и тогда дьявол искушал его выпрыгнуть из чердачного окна, чтобы свести счеты с жизнью. Ему было «очень трудно устоять перед этим искушением, но Господь из великой любви и милосердия тотчас же заставлял меня спуститься вниз».