Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга - стр. 67
Жанна ловко ушла от вопроса о том, только ли она слышала голоса и видела ангелов или же чувствовала их запах и прикасалась к ним. Казалось бы, вполне логическое продолжение ее дара, но ответ «да» означал бы признание в идолопоклонстве, что само по себе считалось смертным грехом, ведь божественное можно было только «смотреть и слушать, но не прикасаться». Жанна настолько грамотно формулировала ответы, была настолько осторожна в своих высказываниях, что временами казалось, будто у нее есть шанс избежать смерти.
Как ни печально для Жанны, но французы обожают интеллектуальные дебаты, и уж одну тему судьи никак не хотели оставлять без внимания: это мужская одежда Жанны, хотя она и объяснила, что надевала ее, чтобы вести священную войну. В те времена считалось непристойным, чтобы женщины носили доспехи. Это шокировало так же, как если бы современную армию возглавлял трансвестит в платье[50].
В Средние века смертным грехом считалось для женщины коротко стричь волосы, надевать шлем и воевать – ее участие в войне ограничивалось ролью жертвы изнасилования и/или убийства.
Есть мнения, что Жанна любила носить мужскую одежду, потому что была лесбиянкой. Я слышал и такую версию, будто у нее были большие груди и она изнывала от сексуальных домогательств со стороны мужчин. Впрочем, какими бы соображениями ни руководствовалась Жанна, одно можно сказать наверняка: к началу суда она так боялась быть изнасилованной (английскими) тюремными охранниками, что отказалась сменить свои штаны на юбку. Однако охранники, хотя нам это и покажется дикостью, сами, похоже, остерегались прикасаться к одетой в мужские одежды девице – вдруг она и впрямь ведьма или сам дьявол?
Судьи знали о страхах Жанны и с их помощью пытались загнать ее в ловушку; они предложили сохранить ей жизнь и перевести в религиозную тюрьму, подальше от ее охранников, если только она признается в своих грехах и переоденется в женское платье. Жанна, которая все еще верила в то, что Бог изгонит англичан из Франции и восстановит на троне ее доброго друга Карла VII как законного короля, согласилась на сделку, нисколько не сомневаясь в том, что выйдет на свободу, как только политический маятник вновь качнется в сторону Карла.
Церемония – возможно, та, которая упоминалась в парижской «Журналь де Буржуа», – состоялась на Руанском кладбище, где Жанна, впервые за последние два года надевшая платье, публично подписала признание – или скорее поставила крестик, поскольку в тюрьме образования не давали, а писать она не умела.
Но и тут французы ее предали. Как только она подписала документ, ее вернули в ту же тюрьму, все к тем же охранникам, потенциальным насильникам. Ужаснувшись, она снова надела штаны, к несказанной радости судей, которые поспешили объявить ее «закоренелой еретичкой» и приговорили к сожжению на костре на рыночной площади Руана.