Ангел скорой помощи - стр. 16
Минут через десять она закончила, эффектным жестом начинающего хирурга бросила перчатки в тазик и вышла к нему в предоперационную.
– Дай хоть за тобой поухаживаю, – Ян подошел к ней со спины, развязал тесемки стерильного халата и с треском расстегнул липучки рентгеновского фартука.
Соня сбросила фартук ему на руки, как норковое манто.
– Ого, тяжелый, – сказал он уважительно, – как рыцарский доспех.
– Защищает от излучения, – улыбнулась Соня.
– Я и не знал, что ты в рентгенхирургию подалась.
– За ней будущее! Сейчас пока только диагностика, но скоро мы научимся под рентгеновским контролем и бляшки удалять, и опухоли эмболизировать! Представь! – Соня говорила с азартом, который очень ей шел: – Больной пришел амбулаторно, раз-раз – и все! Дело сделано – и без всякого риска для пациента!
– Ну классическим методом все-таки надежнее.
– Конечно! – засмеялась Соня. – По колено в крови, половина органокомплекса в тазике!
– Зато видно, что доктор поработал.
– Дело вкуса, конечно.
– Истина все равно где-то посередине. Немножко так, немножко эдак. По показаниям все.
– Ты, как всегда, прав, Ян. А ты теперь тоже здесь работаешь?
– Нет, временно закрываю своим телом кадровую дыру. В сентябре откочую на свое рабочее место.
– Жаль, что так.
– Мне тоже.
Повисла неловкая пауза.
– Ладно, Ян, – наконец сказала Соня, – надо работать.
– Мне тоже. Но я еще зайду.
Она кивнула с тонкой непонятной улыбкой.
Ян сделал фистулографию, безропотно выслушав негодующие крики рентгенолога, который в лучших традициях ораторского искусства сначала возмущался жизнью в целом, потом хирургами, которым вечно все надо прямо сейчас и в последнюю секунду, а под конец заклеймил позором конкретно доктора Колдунова, ибо ему этого всего надо больше всех, так что вообще непонятно, чему его учили в его военно-медицинском ПТУ.
Слушать такое было немножко обидно, но Ян пропустил мимо ушей, уже зная, что этому доктору ругаться необходимо так же, как дышать, зато дело свое он знает туго.
Потом Колдунов отвел своего пациента-ипоходрика на консультацию к профессору Смирнову, древнему дедушке, давно выжившему из ума. В основном Смирнов выращивал в своем кабинете кактусы, коих у него развелась внушительная коллекция, но иногда вспоминал, что является светилом терапии, и требовал жертв. Средняя консультация длилась у него полтора часа, час из которых он собирал анамнез, по три раза переспрашивая одно и то же, а оставшееся время производил физикальный осмотр, хотя почти ничего не видел и не слышал. Иногда мог вздремнуть посреди осмотра, виртуозно притворяясь, что просто глубоко задумался над диагнозом. Если больной был ипохондрик и симулянт, профессор выдавал какой-нибудь несуществующий, но модный и красивый диагноз типа «дуоденостаза», но у настоящего сложного и непонятного пациента находил болезнь под любой маской.