Ангел мой, Вера - стр. 58
Вечером к Артамону заглянули брат, Сергей Горяинов и двое приятелей – поздравить с новосельем. Разговор велся все так же пианиссимо, чтоб не беспокоить Веру Алексеевну.
– Что же, ты с отцом помирился? – спросил Сергей Горяинов.
– Да мы ведь и не ссорились.
– А венчались все-таки у нас.
– Папаша добрый… он не будет долго сердиться.
– Кстати, это не у вас ли была история, когда сына-офицера отец наказал?
– Не у нас, а у драгун, – ответил Александр Захарович. – Вообразите! Верста ростом, лет под двадцать – и такой конфуз. В городе он что-то запутался, закутил, проигрался и вдобавок к отцу в имение приехал выпивши. Папаша наутро явился в комнату, где тот ночевал, с четырьмя лакеями и пучком розог. Бедняга от стыда и от боли целый день пролежал пластом. Потом, говорят, папеньке ручки целовал, благодарил за урок.
– Ну вас!.. Глупости какие-то рассказываете. – Артамон покраснел и, чтобы скрыть это, отошел к окну. – Только дразните…
– Вольно ж тебе принимать на свой счет. Кто виноват, что ты до сих пор папеньку боишься?
– А тебе, Саша, стыдно! Похлопотал бы лучше, чтоб нас помирить.
– Пускай Катишь хлопочет, – бесстрастно ответил Александр Захарович. – Она твоя первая потаковщица.
– Ревнуешь?
Брат пожал плечами.
Катишь явилась наутро – полная сил, в модном чепце, шурша широчайшим подолом.
– Представь же наконец меня моей belle-soeur[20], – потребовала она, многозначительно подчеркнув «наконец», и, не дожидаясь, обратилась к Вере Алексеевне: – Я очень рада познакомиться с вами, chère cousine[21].
И тут же, едва ошеломленные хозяева успели прийти в себя, воскликнула, звучно щелкнув веером:
– Непременно нужно устроить прием! Иначе просто неприлично, милые мои. Потом можете сидеть отшельниками сколько вам угодно. Ты, Артемон, кажется, совсем одичал за год. В Петербурге, ma chère cousine, вы принадлежите в первую очередь свету, а потом уже себе… Лакеев напрокат можно будет взять в клубе, это я все устрою.
Вера Алексеевна удивленно взглянула на золовку.
– Ты не трудись, Катишь, – искренне сказал Артамон. – Зачем тебе хлопотать? Мы сами устроимся. В конце концов, это прелюбопытно даже.
Катерина Захаровна вспыхнула… судя по выражению лица, она раздумывала, оскорбиться или нет. Брат едва ли не впервые гласно отверг ее заботу, беззаботно и бездумно, словно прежнее попечение ничего не стоило, и вдобавок сделал это в присутствии другой женщины. Но тут же графиня Канкрина опомнилась и милостиво улыбнулась.
– Ты, Артемон, посиди здесь, а мы с Верой Алексеевной посекретничаем, – ласково прожурчала она, беря Веру Алексеевну под руку и увлекая в соседнюю комнату.