Анатомия обмана - стр. 38

Задыхаюсь от нахлынувших чувств и отголосков паники. Хочу обхватить себя руками, но треклятый фиксатор натягивается, больно впиваясь в шею, и не позволяет этого сделать.

— Мне очень жаль.

Решаюсь на него посмотреть, упрямо вскинув подбородок.

—… отец не должен был уезжать.

Истерика откладывается.

Несколько раз моргаю, прежде чем получается собраться с мыслями.

— Отец?

Макс пожимает плечами и делает шаг в мою сторону.

Я разглядываю его лицо, будто я самый лучший сыщик и психолог.

Он же это несерьёзно? Шутит?

— Прости, но это ты за ним поехал. — во рту вяжет, становится говорить всё тяжелее и тяжелее. — Ты зачем это вообще сделал? Что ты хотел, чтоб мы увидели? Это?! Или боялся, что, боже упаси, твой отец встретится с какой-то женщиной, вместо того, чтоб развлекать малолетку и сыночка? Что за припадки? Ты же полицейский, Макс. Кажется, опер. Это более чем странное поведение…

— Всё сказала? — слышу отчётливый скрип зубов. Карие глаза смотрят зло и холодно.

— Всё. Остальное тебе специалист скажет. И я не шучу. Тебе правда нужна помощь… Всё это не нормально.

— Где моя мать, Аня? — рвано выдыхает он.

Я холодею.

— К-какая мать? — дрогнувшим голосом переспрашиваю я, заикаясь от потрясения. — Она же… умерла.

— Я в курсе, спасибо. — цедит сумасшедший. — Это риторический вопрос. Она в могиле. Из-за моего отца. В его бытность простым, смертным милицейским он весьма неоднозначно вёл дела. Забудь, что я тебе говорил об ограблении. Мою мать убили на моих глазах. — вздрагиваю. Карие глаза перехватывают мой взгляд, полный ужаса, и не отпускают. — Мне было три. Убили из-за моего отца. Он начал дело, но не довёл его до конца. Этого выблядка отпустили и он нашёл способ отомстить очень упорному и упоротому следаку. — глаза вновь наполняются слезами. Я не могу отвести взгляд и прервать наш зрительный контакт, когда, казалось, пытаюсь это сделать уже раз в десятый. — Не так давно отец соизволил признаться и рассказать всю правду. Он дал слово, что уйдёт со службы. Что осядет и будет жить тихой и мирной жизнью! — покачнувшись, Макс наконец-то отворачивается от меня, плотно сжимая губы.

Я знаю, что сказать. Знаю, что сделать. Но… не могу ничего. У меня какой-то ступор, словно любое моё дальнейшее участие будет грубейшей ошибкой.

— Молчишь? — ухмыляется он.

Решаюсь:

— Мне жаль — такая же дебильная фраза, как и слово «нормально» или фраза «всё в порядке». Но твой отец… он же хороший. Подумай, о том, скольких людей он спас за годы своей работы. Скольким помог… А скольким ещё может?

— Да срать мне на них всех. — выплёвывает Лядов, повернувшись ко мне вполоборота и спрятав руки в карманах брюк. — На всех и каждого. Мне всё детство нужна была мама. Мне нужна была безопасность. Нам она была нужна, а не его очередные раскрытые дела и звания. Он просто вышел. — громко сплюнув под ноги, Макс ухмыляется. — Этот выблядок ещё побегал, прежде чем сесть за решётку. А недавно вышел. Ты там живёшь в каких-то мечтах, малая, но я жениться хотел. Хотел семью. Я даже думал, фамилию будущей жены брать, чтоб ошибки отца не легли снова на чужие плечи. Он должен был сдержать слово. Должен! — слова бьют наотмашь.