Анатомия обмана - стр. 18
Это же… это же мама.
— И что вы хотите? — не слыша ничего вокруг, я спрашиваю о самом главном. Старательно контролирую тембр голоса, чтоб в него не пробрались тревожные нотки и отголоски намечающейся паники.
— У Прохорова остались некоторые вопросы. Тяжёлые вопросы, Анют. — вздыхает Николай Петрович, кося растерянным взглядом в сторону плиты.
Картошка! Да чтоб меня!
Снимаю с огня сковородку. Ставлю её на другую конфорку. Откладываю в сторону деревянную лопаточку, а сама наблюдаю за мужчинами в отражении рядом стоящей кастрюли. Макс подаёт отцу какие-то знаки, которые я не могу разгадать. Отец отвечает ему небрежным взмахом руки.
Всё-таки гаденько немного. Не ожидала, что за моей спиной, как в буквальном, так и в переносном смысле, будут переговариваться или даже договариваться о чём-то.
— Вы предлагаете на допрос позвать мать? — дрогнувшим голосом интересуюсь я, медленно оборачиваясь. — Или пригласить их всех сюда?
— Сюда не стоит. — протестует любовь всей моей жизни. — Никто пока не знает, где ты. Пусть на какое-то время это так и остаётся.
— Да. Возможно, именно поэтому твоя мама бьёт тревогу. Где ты и что с тобой… Ей же ничего не известно.
Сжимаю здоровую руку в кулак и заставляю себя терпеть до последнего.
— Моя мать бьёт не только тревогу. — ехидно усмехаюсь, медленно расслабляя руку. Приятное покалывание в пальцах от ушедшего онемения остужает пыл. — Вы можете мне гарантировать, что не повторится ничего из того, что уже было? Причём тоже на допросе вроде как и при том же следователе?
— Боже, — выдыхает Максим, — Что у тебя дома происходило? Давай и на неё напишем заявление? Она мигом заткнётся!
Любовь к матери всё ещё жива. Я ощущаю её по волне негодования и злости, расплескавшейся внутри меня после слов младшего Лядова.
— Выбирай выражения! Ты говоришь о моей матери!
Мужчины переглядываются. Обмениваются вопросительными взглядами.
— Анют, мы тебя услышали. — примирительно произносит Николай Петрович.
Мужчина поднимает руки, будто признаёт поражение, и шагает к столу.
— Присаживайся. Сейчас будем пробовать твою картошечку, пока я пол слюной не закапал. — продолжает болтать полковник, обходя кухонный стол и выдвинутый стул.
— Услышали. — отчаянно киваю, вновь сжимая кулак. — Услышали, но не поняли. Я поеду. Пусть будет мать. Пусть будет хоть всё семейство Зверевых. Я поеду. На самом деле поеду. Если это поможет ускорить весь этот процесс и на этом настаиваете вы, Николай Петрович, то я обязательно поеду. Очень хочется, если ни определённости, то хотя бы своих честно заработанных денег и телефон. И вся ответственность будет на вас двоих. Так и знайте, если мне опять перепадёт, то виноват будет не тот, кто нанесёт удары, а именно вы.