Ананасная вода для прекрасной дамы (сборник) - стр. 9

Может быть, на меня все еще действовал наркоз, но дома я почти не думал о случившемся. Отмыв с рукава пиджака маленькое пятнышко крови (я так и не понял, откуда оно взялось), я без аппетита поел и лег спать.

Ужас начался в середине ночи.

– Семен, – сказал вдруг в моем мозгу замогильный голос, – ты готов к расплате, Семен?

Я отбросил одеяло и приподнялся на локтях.

В окне светила мистическая луна, ветер раскачивал занавески – все было как в немецкой романтической трагедии. Эта минута очень подходила для того, чтобы сойти с ума – или хотя бы до смерти испугаться. Я именно так и поступил: испугался до такой степени, что на голове зашевелились остатки волос.

Дело в том, что слова раздавались не где-то рядом, а приходили из самого центра моего существа. Но это был не так называемый «внутренний голос», который мы на самом деле просто воображаем, а настоящая речь. Только она доносилась из сокровеннейшего внутреннего измерения, откуда раньше со мной не говорил никто. И это было непередаваемо жутко.

– Кто ты? – спросил я, оглядываясь.

– Ты оскорбил мой дух, – сказал голос. – И теперь я буду тебе мстить, у-у-у-у…

«У-у-у-у» смешно выглядит на письме, но, когда голос завыл в моей голове, это было… Даже не знаю, как передать. Как будто бригада зэков, которая строила мою одесскую квартиру, вдруг воскресла, проложила инфернальный дымоход между моим носом и ухом – и в нем загудел страдальческий ветер ада.

Я ущипнул себя, но не проснулся.

– Кто ты? – спросил я с трепетом.

– Я дух диктора Левитана, – ответил голос.

В первый момент я купился, как камбала на Привозе.

– Я… Я очень рад, – сказал я растеряно. – Для меня это большая честь. Я много времени посвятил изучению вашего наследия, Юрий Борисович. А в детстве даже отрабатывал дикцию, стоя на голове – прочел, что так делали вы…

– Ты издевался над моей светлой памятью с самого детства, ебаная свинья.

Тут я понял, что это какой-то подвох – интеллигентный еврей, который всю жизнь работал на радио, не скажет такого даже выпивши. А уж тем более с того света.

– Я не издевался, – сказал я, стараясь, чтобы в моем голосе звучало собственное достоинство, и совершенно неожиданно для себя перешел на интонации Левитана. – Я подражал. И делал это с большим уважением. А вы, извиняюсь, никакой не Левитан.

– Почему ты так считаешь, ничтожный червь? – спросил голос и опять завыл.

Вой снова вышел очень убедительно, но слова впечатляли меня все меньше и меньше.

– Потому, что Левитан никогда не сказал бы «ебаная свинья», – ответил я. – Он был воспитанный человек с хорошими генами, и никогда не употребил бы подобных слов, даже если бы действительно так про меня думал.