Ананасная вода для прекрасной дамы (сборник) - стр. 23

Я увидел эти искры – или, точнее, опять заметил. После кваса они начинали роиться в темноте примерно на сороковой минуте каждого сеанса – но можно было перестать обращать на них внимание, и тогда они исчезали.

Мне показалось, что я стал огромной каплей, в которую влилась вся сверхсоленая вода из ванны, где я парил. И что-то неизмеримое и ослепительное уже готово было отразиться во мне, но помешал проклятый чтец, – кажется, он перепутал строчки, сбился с ритма и сразу загнусавил чуть быстрее:

Дальше я постараюсь точно описать посетившие меня переживания в порядке их появления – вслед за вызвавшими их словами.

Сначала мое тело истлело во прахе. Оно разлагалось очень долго, наверное, сотни лет. Потом раздался оглушительный удар грома, прах рассеялся легким облаком, и я понял, что теперь я свободный ум, который может стать чем угодно.

И я стал царем. Это было неприятно и тревожно, потому что я знал: скоро меня с семьей расстреляют в подвале романтические красные часовщики.

Потом я сделался рабом. Это было как прийти лишний раз на курсы «Intermediate Advanced» в восемь тридцать утра.

Наконец я стал червем. Это был особо унылый момент – мне показалось, что время остановилось, и я теперь вечно буду рассказывать о мобильном тарифе «любимый» в бесконечной эфирной пропасти между последним гэгом Сидора Задорного и шансоном «Брателла сам отнес матрас на петушатник».

А потом я вдруг стал Богом.

Как передать тот миг.

Знаете, все эти приторные индийские метафоры насчет того, что Бог и его искатель подобны паре возлюбленных – это таки самая настоящая правда. Здесь, конечно, не такая любовь, после которой остаются детки или хотя бы песня «Show must go on». И все же из человеческого опыта этот миг сравнить больше не с чем.

Так же замирает сердце перед сказочной невозможностью того, что сейчас произойдет, так же побеждаешь смущение и стыд, перед тем как полностью открыться – но только в убогой земной любви через десять минут уже понимаешь, что тебя просто использовала в своих целях равнодушная природа, а здесь… Здесь обещание чуда действительно кончается чудом. И описать это чудо, как оно есть, нельзя. То есть можно, но слова не позволят даже отдаленно представить описываемое.