Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи - стр. 165
– Жив ещё! – приветствует его Грегори.
– Твоими молитвами, – ухмыляется Хромой.
– Как дела?
– Хреново. Полный застой. Если только ты подкинешь.
– По товару глядя, – смеётся Грегори.
– Ничего интересного нет. Честно.
– Верю. Я посмотрю.
– Смотри. Погляд бесплатен.
Они слушают, затаив дыхание, страстно желая, чтобы о них забыли, в упор не заметили. Но Грегори взмахом плети подзывает их, и они покорно спешиваются, привязывают лошадей к коновязи сбоку от мощёной площадки для автомобилей и подходят.
– Вот и приехали, – Грегори улыбается им. – Это Пустырь, понятно?
– Да, сэр.
– Да, масса.
Они отвечают тихо, почти беззвучно, но Грегори удовлетворён. Пустырь – место, куда свозят больных, ослабевших, состарившихся рабов, если хозяину лень или неохота самому убить бесполезного едока, и те здесь без еды и питья ждут. Смерти или чуда. Потому что любой белый, заплатив сторожу за вход сущую мелочь, может забрать себе любого из них. Здесь конец каждого раба. И отработочного, если он не успел отработать свой срок и стал бесполезным.
– Я с ними зайду, – говорит Грегори.
– А выйдешь? – ухмыляется Хромой.
– Там видно будет, по обстоятельствам, – Грегори говорит серьезно, слишком серьезно, но им не до таких тонкостей. – Может, и поменяю.
– А-а, – понимающе кивает Хромой. – Бывает, – и открывает калитку.
Несильными, но точными пинками Грегори вталкивает их, входит следом и с лязгом захлопывает калитку. Их оглушает разноголосый вой, шёпот, крик, стоны.
– Возьмите меня, масса…
– Меня…
– Я сильный, масса…
– Я могу работать…
– Масса…
Они так и остаются стоять у калитки, не решаясь отойти от неё. И смотрят, как Грегори неспешно ходит между обнажёнными, дрожащими или бессильно распростёртыми телами, блестящими от воды. Вот носком сапога Грегори катнул, отодвигая с дороги, голову с обильной сединой в коротких курчавых волосах. И все эти… тела, обтянутые кожей костяки, или распухшие, в гноящихся ранах и рубцах, тянулись к Грегори, протягивали трясущиеся руки, некоторые пытались встать, и Грегори щелчком плети укладывал их.
– Нет… не надо… нет…
Кто это шепчет? Джефф, Шоколад, или он сам? Они сбились, прижались друг к другу и к забору. И то ли дождь, то ли слёзы текут по лицу. А Грегори уже идёт к выходу и, не глядя на них, проходит к калитке, стучит рукояткой плети. И калитка открывается. Грегори шагает через порог. А они как во сне, в оцепенении не смеют ни крикнуть, ни шевельнуться. И в последний момент Грегори машет им. И толкаясь, чуть не сбивая друг друга с ног, они выскакивают наружу, бегут к лошадям, одним духом взлетают в сёдла… Он ещё видит, как Грегори отсчитывает Хромому деньги, даёт пачку сигарет и о чём-то говорит. Потом не спеша подходит к Пирату, привычно ловким движением взмывает в седло. И вот они уже скачут за Грегори обратно, к стаду, к жизни. И тут Грегори оглядывается на них и останавливает коня. Останавливаются и они. Оглядев их, Грегори вдруг говорит: