Американец. Путь на Север - стр. 29

стоит приняться Сотне, надо платить. Из чего платить? Ну, из доли добычи, конечно. Вернее, из стоимости конфискованного. И из военных трофеев. Война ведь идет самая настоящая. А трофеи брать никакой закон не запрещает. Только, тс-с-с-с, это не для ушей каймакама Паша-заде. Пусть себе спит спокойно со своим «священным законом и порядком, защищаемыми патриотами». Если он в это верит, то тем лучше. Надежнее прикроет юзбаши Карабарса и его «деловые операции».

– Ладно, сойдет! – прервал размышления Искандера голос Карабарса.

С этими словами юзбаши размашисто подписал отчет. Затем, подойдя к сейфу Сотни, открыл его, достал печать и, смочив ее чернилами, приложил к отчету.

– На, отдай посыльному, пусть порадует начальство!

Искандер схватил подписанный отчет и побежал в дежурку, где томился в ожидании посыльный.

«Эх, хоть бы сегодня в посыльных кто помладше был!» – тоскливо вздохнул он. Увы, несмотря на присвоенное ему звание онбаши[13], старые бойцы Сотни Чернильницу не уважали. И могли не только самого послать, но и побить за то, что так долго ждать пришлось. Впрочем, обошлось. Боец был молодой, принятый только позавчера. Да и по возрасту сущий мальчишка. Так что распоряжение он выслушал, молодцевато вытянувшись, и, козырнув, моментально умчался с отчетом.

«Эх, побольше бы таких!» – снова вздохнул Искандер. И поплелся на рабочее место. Надо убедиться, что юзбаши ушел, потом прибраться… Ну а потом можно и на ужин отправиться. Что-то ему обязательно оставили. Это бойцы его не уважали, а повара, которых он несколько раз покрывал, всегда придерживали для него сытный кусочек. А то и с собой что-нибудь заворачивали, так что было что родным передать.

Юзбаши, как ни странно, все еще был на месте. Его голос Чернильница расслышал еще шагов за пять до двери.

– Так, значит, говоришь, эта русская у себя раненого повстанца прячет? И накупила у тебя сегодня бинтов и мазей? Точно? А не может быть так, что это просто для кого-то из ее питомцев? Или для учителя?

При этих словах Искандер догадался, кто задержал сотника. А через пару ударов сердца, открыв дверь, убедился, что догадка его верна. У сотника был городской аптекарь, один из лучших осведомителей Сотни. По крайней мере, на места, где ухаживают за ранеными мятежниками, он указывал лучше всех.

Писарь тихо проскользнул в комнату и начал прибираться. Кушать уж очень хотелось, и ждать, пока аптекарь и Карабарс уйдут, не было никаких сил.

– О! Искандер! – обрадовался сотник, увидев писаря. – Ты слышал, что наш друг говорит? Кому-то в приюте этой русской, госпожи Беляевой (фамилию он выговорил с некоторым напряжением), понадобились бинты и мази. В общем, так, с утра сходишь туда. Да, лично. И разберешься. А то мало ли… Иностранка все же, начальник полиции у нее в приятелях. Да и начальство городское ею довольно. В общем, тут важно дров не наломать. Но если там действительно раненый мятежник, то ты его арестуешь. Ну а чтобы сил хватило, скажешь, я велел с тобой пятерых бойцов послать. И это, бери бойцов помладше, чтобы не своевольничали там. Хозяйку ни в коем случае не обижать! У нее и с кади дружба, и с остальным городским начальством, да и начальник полиции к ней давно неровно дышит.