Алый Крик - стр. 27
– Соус очень острый, – сказала я.
Моё смущение стало болезненно очевидным. Лирида попыталась убрать руку, но я удержала её.
Порой вы не осознаёте, насколько одиноки, пока – хотя бы на краткий миг – не избавляетесь от одиночества.
– Да, я хотела бы остаться на ночь, – сказала я.
Лирида кивнула и выдержала мой пристальный взгляд.
Вот так были составлены планы, которые не требовали никаких обсуждений или дебатов. Никаких дополнительных предположений или неловких подтверждений. Я никогда ни с кем не была – ни с парнем, ни с девушкой. Никогда не целовалась. Никогда даже не прикасалась к ним, так что… Я думаю, это было бы великолепно.
Орфанус приближался к кульминации своей речи. Мы с Лиридой обернулись, чтобы послушать, молчаливо согласившись, что сейчас требуется немного осмотрительности.
– Итак, теперь мы можем посвятить себя этому мальчику, Бинто. Наша любовь поможет ему бороться с ужасной тьмой, которая забрала его отца, а также добрых братьев и сестёр из Сада Безмолвия.
Он сунул руку в карман и достал скомканный кусок пергамента.
– Странница дала мне это перед отъездом. Стихотворение. Обещание лучших времён. Я, конечно, не знаю всех слов. Похоже, это стихотворение написано на семи разных языках. Но она записала всё по слогам, чтобы я мог поделиться им с вами.
– Странница? – спросила я Лириду.
Она шикнула на меня, но я схватила её за руку и стиснула изо всех сил.
– О ком говорит твой отец?
Лирида поморщилась, но ответила:
– О путешественнице. Женщине, которая пришла в Тинто-Рею и рассказала про бойню в монастыре.
И вот он: ответ на вопрос, который я не задала.
«Мы получили известие два дня назад», – сказал Орфанус.
«Известие от кого? Кто рассказал вам о монастыре?» Я не успела спросить.
Мэр читал стихотворение. На первых строчках он спотыкался и запинался, как любой человек, читающий на незнакомом языке. Но с каждой секундой слоги произносились всё быстрее и увереннее, так легко, словно их вытягивала из Орфануса невидимая рука.
К тому времени, когда он дошёл до третьей строки, все в зале повторяли первую, следуя за каждой фразой Орфануса, как утята за уткой. Потом и Лирида заговорила. А затем я услышала те же слова – прекрасные, невероятные и непостижимые слова – слетающие с моих собственных губ. Они увлекали меня в ту же бездну, которую я уже видела в глазах Лириды. Она смотрела на меня голодным взглядом, не имеющим ничего общего с той нежной болью, какую мы обе испытывали минуту тому назад.
А потом раздался крик. С той стороны, где спал Бинто. Крик ударил в левое ухо, оглушив меня. Я обернулась и увидела, что мальчик стоит на скамье, широко раскрыв рот.