Размер шрифта
-
+
Алтай. XXI век. Поэзия - стр. 26
(Ей всё одно – галёрка иль галера…).
Заметь, как предсказуема тропа
Поэта с появленьем Кавалера.
Затмив былую славу бакенбард,
Гарцует к Натали кавалергард.
О, как мы непростительно глупы,
Когда, своим целуя музам ручки,
Не зрим, как подступают из толпы
На выстрел к нам красивые поручики…
Как царственным движением руки
Поэтских дам уводят мясники.
Мне выкрикнут и ложа, и партер
Про душу в клетке тягостного быта,
К тому ж – недоказуем адюльтер…
Но разрешите (ибо прав Вольтер)
Мне прошептать – всё это было, было…
Скрипит перо, и с новою женой
Случается блондин очередной.
Мне возразят матёрые козлы
И жёны их – матёрые овечки,
Покуда спят на бархате стволы
И, чёрен ликом, едет к Чёрной речке
Поэт. Туда, где, выкушав шартрез,
На птичках репетирует Дантес.
Я всё себе подробно объясню,
Я разложу все выводы по полкам,
И всякого ничтожную вину
Я вычислю. Не веря кривотолкам,
Истрачу век, пытаясь разглядеть
Отметки на невидимом безмене,
Чтоб доказать рассудку, что нигде
И никогда, подвластная звезде,
Расклад судьбы измена не изменит.
И лишь с одним смириться не могу,
За всех и вся фатальностью слепою
Увидев сквозь вселенскую пургу,
Как Пушкин умирает на снегу,
Над вымыслом облившийся слезою…
«От любимых повеяло холодом…»
От любимых повеяло холодом,
Иль в себя надоело играть…
Ибо все мы под Боингом ходим —
Как сказал мне один иммигрант.
Кто нездешний не только по говору —
Знай, свой ужас держи в кулаке…
Ходят люди чужие по городу.
Говорят на чужом языке.
Я ли, чуждый неоновым сумеркам,
По имперской аллее бреду.
Не греша многословием суетным,
Навлекаю молчаньем беду.
Навлекаю с рассвета до полночи
И в ночи повторяю опять:
«Помоги мне, Всесильный, Беспомощный,
Промолчать. Промолчать. Промолчать».
«И вновь, и вновь любовь рифмую с болью…»
И вновь, и вновь любовь рифмую с болью,
Ведь нас, безумцев, хлебом не корми…
И дразнит Бог последнею любовью,
И зреет сумасшествие в крови.
О, я сходить с ума имею навык —
Мучительно, надрывно, постепен…
…но сам сойду, подталкивать не надо
На шаткую последнюю ступень.
И стоя на последней, обречённой,
Над чёрным средоточием судьбы,
Я сам сосредоточенным и чёрным
Пребуду в муках внутренней борьбы.
И мне на миг привидится, приснится,
Что смерть неповторима и легка…
И надо мной карающей десницей
Господь на миг раздвинет облака.
И, видя изменения палитры,
Я потянусь к несбыточной мечте.
И обращусь не в робкие молитвы,
Но в жаркий шёпот, шёпот в темноте.
Покуда мига зыбкое богатство
Мерцает, как последний флажолет…
Позволь не испугать, не испугаться,
Не отшатнуться и не пожалеть.
«От осознания утраты…»
От осознания утраты —
Страница 26