Алмазный фонд Политбюро - стр. 36

– В таком случае расскажите, что произошло на самом деле, и, если можно, подробнее.

– Подробнее… – почти беззвучно протянул Одье, и на его лице застыла гримаса отвращения.

Судя по реакции швейцарского дипломата, в его душе еще не зажила кровоточащая рана от того беспрецедентного в дипломатической практике обыска, который провели на Большой Морской сотрудники Петроградского ЧК, но он все-таки заставил себя успокоиться и, обреченно вздохнув, произнес:

– Вы – интеллигентный человек, дворянин, и вы даже представить себе не можете, что произошло на самом деле, потому что это невозможно описать, но я все-таки попробую. Как я уже говорил, на третий день после того, как было ограблено норвежское посольство, к нашей миссии подкатили два грузовичка, набитые вооруженными людьми в кожаных куртках, руководила которыми председатель Петроградского чека госпожа Яковлева. Они ворвались в дом и, угрожая сотрудникам миссии оружием, приказали всем забиться в один угол. Когда я потребовал объяснить мне, чем вызвано это вторжение, госпожа Яковлева сунула в лицо какую-то бумагу, заявив при этом, что она имеет точную информацию о том, что контрреволюционные элементы прячут на территории миссии оружие, и она имеет полное право провести здесь обыск. Это была явная чушь, ложь и наговор, о чем я и сказал ей, однако госпожа Яковлева будто не слышала моих возражений и приказала своим людям начинать обыск.

Самарин верил и не верил услышанному. Но уже потому, КАК все это выплескивалось из руководителя Швейцарской миссии в Петрограде, можно было не сомневаться в том, насколько трудно и больно вспоминать ему тот страшный день. В какой-то момент Одье замолчал, видимо еще раз переживая то унижение, которое он испытал при обыске, промокнул платком уголки губ и только после этого постарался закруглить свой рассказ:

– Последствия этого «обыска» вы имеете возможность видеть сами, но это всего лишь сотая доля того, что господа чекисты оставили после себя на самом деле. Развороченный паркет, изуродованные подставки под вазы, которые сами по себе стоят баснословных деньг, содранные со стен картины, под которыми они искали тайники, а также сорванные с перил резные набалдашники из красного дерева, под которыми, судя по всему, пригретые мной контрреволюционные элементы должны были прятать бомбы, гранаты и револьверы. Но это еще можно было хоть как-то объяснить, а вот тот факт, что они стали выносить из дома китайские вазы, которые могли бы украсить любой музей мира, фигурки, вырезанные из полудрагоценных камней, китайские статуэтки и картины известных художников, к тому же стали выковыривать из эфесов развешанных по стенам кинжалов и сабель драгоценные камни – это уже напоминало откровенный грабеж, о чем я и сказал госпоже Яковлевой.