Алмазная Грань. Viva Victoria! - стр. 26
Как бы глубоко не проник он в моё сознание, никогда ему не уловить и следа моих истинных намерений.
Именно поэтому я столько времени находилась рядом. Дарила ему счастье неведения своих истинных мотивов, и каждый день осознанно, неумолимо, беспощадно выпивала его жизнь. Высасывала подобно вампиру, ожидая, когда Лукас станет полностью обескровлен.
И вот этот момент настал. Только я не испытывала торжества. Наоборот, начала понимать, насколько сильно привыкла находиться рядом. Возможно, я даже люблю его. Люблю ненормальной, извращённой любовью, которой нет места на земле...
– Вика, ты меня слышишь?
Я не отдала себе отчёта в том, что улыбаюсь. И испытываю грусть с лёгким чувством неотвратимости.
– Слышу. Правда, этот новомодный диджей поставил перед собой цель разорвать всем нам барабанные перепонки.
– Значит, мне стоит как можно скорее увезти свою любимую женщину прочь из дома. И желательно в городские апартаменты.
Я прислушалась к собственным ощущениям. Настроение у Лукаса приподнятое, даже слишком, учитывая слабость и недомогание последних дней. Может, вовсе не по делам Синдиката мотался в Харьков? К доктору или целителю, который каким-то образом умел ставить на ноги. Александр не сознается, он предан нам обоим в равной степени. Я сама докопаюсь до истины.
– Ты хочешь поиграть?
Михаил не любил, когда я называла наши сессии играми – сам он вкладывал в это понятие куда больше смысла. Но я так и не придумала нового названия происходящему время от времени в пентхаусе, где много лет назад я впервые проникла ему под кожу и сознание на недосягаемые глубины.
– Я думаю, это нужно нам обоим, Вика.
– Буду там через несколько часов.
Сбросила звонок и сама не поняла, почему ноги понесли меня в эпицентр набирающей обороты вечеринки. Громкая музыка, крики, визг, звон бокалов, хлопки открывавшихся бутылок шампанского были для меня чужой симфонией. Это был праздник молодого парня, не познавшего в своей жизни и десятой доли того, что выпало на мой счёт. Мажора, чьей самой большой проблемой стал развод родителей. Мальчика, привыкшего жить на всём готовом настолько, что он оказался не приспособленным к продолжению династии работорговцев.
Родись он в обычной семье, ему не хватало бы денег даже на краски и холст. О признании, купленном папочкой, следовало забыть с рождения. Может, он продал бы пару картин на Андреевском спуске, но не больше. Чтобы продвигать подобное направление художественного творчества, требуются огромные финансовые вливания со стороны. Я ощутила, как внутри поднимается жгучая волна презрения. Прошло столько лет, а я не забыла своих унизительных попыток заработать на колготки. Сейчас я понимала, насколько глупы были мои мысли о карьере и заработках. Простым смертным редко что-либо светит.