Алмазная гончая - стр. 20
– А ты умеешь...
– Конечно. Только надо бинты найти и что-нибудь, чтоб прижечь. – Он подмигнул. – Сделаю в лучшем виде! Раздевайся.
Кэйлани фыркнула, вручила ему все необходимое и велела отвернуться. У нее в запасе нашлись и бинты, и мази, и даже настоящая вата вместо корпии – он такую только у врачей, пользующих богатеев, видал. Словно готовилась. Хотя чему удивляться. Вряд ли те, по чью душу она приходила, встречали Алмазную гончую с распростертыми объятьями.
– Я готова. Только давай-ка на этот раз обойдемся без глупостей.
Шершень повернулся и на несколько секунд замешкался, любуясь ею.
Кэйлани сидела на коленях на расстеленной рогожке спиной к нему. Одетая лишь в просторные монашьи штанишки, подпоясанные на бедрах. Пшеничные волосы, стянутые в тугую косу, она перебросила через плечо, чтобы не мешались. У нее были красивые спина и плечи, тонкая талия и аппетитные ямочки пониже поясницы – словно нарочно надевала такие низкие штаны, чтобы показывать эти ямочки...
– Что там? – нетерпеливо спросила она, отвлекая от разглядывания изгибов изящного тела. Безупречного, от ушей до пальцев на ногах, аккуратных и розовых.
Белую кожу, гладкую как фарфор, рассекал порез длинной в половину ладони. Не настолько глубокий, чтобы причинить серьезный вред, но края разошлись. Если ничего не сделать, останется уродливый широкий рубец.
– Ничего страшного. Рана чистая, не рваная, нужно почистить и зашить.
– Справишься?
Даже голос не дрогнул. Шершень заверил, что проделывал это не раз, приходилось даже на себе, но ей бы чего-то обезболивающего или хоть выпить крепкого на худой конец.
– Дай мне свой ремень, – сказала она.
– Он-то тебе зачем?
Вместо ответа она молча протянула ладонь. Он вынул из петель ремень и вложил в ее руку. Кэйлани улеглась прямо там, где сидела, и велела начинать. Петлю ремня она закусила зубами. Все-таки боялась, значит, хотя Шершень не удивился бы, узнай, что она и к боли нечувствительна.
Но она все чувствовала. И когда он промывал рану каким-то резко пахнущим раствором (похоже, жгло не хуже спирта), и когда зашивал, стягивая края. Это было видно по напрягавшимся мускулам (неожиданно жестким для такой хрупкой на вид девчонки) и побелевшим костяшкам на кулаках, в которых она держала ремень. Ни разу не дернулась и не издала ни звука. Терпела, пока он не закончил.
– Порядок, – наконец сказал Шершень, ополаскивая руки. – Сейчас вытру кровь, и все.
Бережно, стараясь больше не причинять боли, промокнул вокруг раны смоченным в вонючей дряни бинтом. Смыл разводы сукровицы. Не удержался, коснулся ладонью другой половины спины. Кэйлани чуть заметно вздрогнула, но ничего не сказала. Шершень ласково погладил ее, без всякого такого. Просто жалея.