Алишер. Backstage - стр. 11
Вот ты, например, хочешь написать песню. И все вокруг говорят – она должна быть вот такой. Используй вот эти аккорды, напиши куплет-припев-проигрыш-куплет. Или, скажем, песня должна быть три минуты, чтобы ее взяли на радио. А если мой трек пятьдесят секунд? Если я за это время сказал все, что нужно было сказать? Или написал композицию на сорок минут? Да тебе любой продюсер скажет: «Пошел ты на х** со своей тягомотиной!».
А когда ты сделаешь то, что от тебя хотят, то услышишь: «Это уже было тысячу раз. Жалкий ты плагиатор. Где новые течения?». И фишка в том, что новое течение может возникнуть лишь тогда, когда найдется человек, который не будет соблюдать никакие правила, а просто пробьет стену головой. Своим упорством и терпением. Но этому нигде не учат.
Система безжалостна и одновременно очень слаба. Это может показаться сложным, но, на самом деле, очень просто. Один человек может разрушить все. Один человек может убедить многотысячную толпу. И она будет его любить. Или будет ненавидеть. Что, в общем-то, практически одно и то же.
И образование тут вообще не причем. Диплом не сделает тебя личностью. Только ты сам можешь добиться чего-то; своим упорством, преодолевая трудности, переступая через неудачи. Победитель не тот, кто казался сильнее перед боем. Победителями становится те, кто готов идти до конца.
Не знаю, был ли той осенью в городе еще хоть один человек, у которого снег вызывал одновременно радость и раздражение. В университете я сидел за партой у окна и грустно рассматривал, как крупные снежинки парят в воздухе, словно не желая опускаться на серую землю, густо усыпанную посеревшими листьями. Глядя на собственное отражение в стекле, мне казалось, что больше всего я был похож именно на опавшую листву. Зачахший, серый, с тоской вспоминающий лето.
Радуясь удачному началу карьеры уличного музыканта, я отчего-то совсем не подумал о том, что случится с моим маленьким бизнесом, когда в город придут холода. После того случая, когда гопники на площади сломали мой инструмент, я одолжил гитару у друга и начал все сначала. Вечера пятницы и субботы были моими любимыми днями. Площадь заполнялась людьми, охотно слушающими песни и щедро бросающими деньги в вязаную шапочку, которую я купил специально для этого. А потом…
Потом наступил ноябрь. И, стоя утром на остановке, в ожидании автобуса до университета, я, обутый в легкие кроссовки, чувствовал холод, заставлявший то и дело переступать с ноги на ногу. Все это значило только одно – мои уличные гастроли заканчиваются до весны. Можно, конечно, еще раз попробовать спуститься в переход, но, во-первых, там не намного теплее, а во-вторых, был риск снова нарваться на диких баянистов, а мне этого совсем не хотелось. Город за пару дней превратился в темное гетто – мрачные облака плевались снегом, который, едва долетая до земли, превращался в серую грязь под колесами автомобилей.