Алексей Хвостенко и Анри Волохонский. Тексты и контексты - стр. 25
– О, йа, натюрлих, я много где работать, – сказал он с ангельской улыбкой.
Чувствовалось, что я его развеселил. И он стал рассказывать. Все эти Алешины рассказы за много лет я постараюсь выложить сразу, как будто это было в один вечер. Такой литературно-художественный прием.
Поэтому по порядку. Хотя, конечно, какой там порядок? Нет сомнения, профессиональный литератор изложил бы этот материал более выигрышно. Прямо скажем, лучше бы рассказал. С характеристиками и словесными портретами. Но что было, то было. Поэтому, хоть через пень-колоду, постараюсь пересказать эту повесть, как умею.
Алеша рассказал, что работал на лодочной станции на углу Фонтанки и Невского (с той стороны, где аптека).
– Лодочки отталкивал. Багром. Пару раз промахнулся подвыпивши. Пришлось расстаться с этой замечательной деятельностью. Ну а потом (или раньше) был смотрителем мемориальных досок на Невском. Милые дамы из какого-то управления по охране памятников старины помогли. И прошу отметить, ни одна мемориальная доска за время моей работы не исчезла. Поскольку родная партия воспитала у трудящихся бережное отношение к социалистической собственности. Правда, я и не проверял. На сознательность надеялся. И не зря.
– Ну и в зоопарке, конечно. Тоже дамы из ЗИНа помогли.
Эта аббревиатура расшифровывается так: Зоологический институт АН СССР. И рекомендация сотрудников этого известного института была довольно весомой.
– Я работал в обезьяннике. Но тоже, увы, недолго. Помню, идем мы с бабуином Яшкой по аллее, поем тихонечко. Навстречу директор. Начал права качать. Мол, бабуины очень опасные животные. К ним и в клетку-то нельзя заходить. Р-р-разорвут. А я ему этак вежливо отвечаю: «Вас, – говорю, – посади в такую клетку, так ты сам кого хочешь разорвешь». А мы с Яшкой выпили немного портвейна. Идем, никому не мешаем, поем. Если вы к ним по-человечески, то и они поворачиваются к вам своей лучшей стороной. А директор этот ведь ни в какую. Уперся бюрократ: «Так вы еще и спаиваете подведомственных животных!» Так и кончилась моя лафа в зоопарке, – закончил Хвост.
И ухмыльнулся. Вполне возможно, это была правдивая история. Такой был человек Хвост.
Но этим трудовые будни (подвиги) для Алеши не кончились.
Я помню, встретил Алешу на улице. Ну, обычно:
– Как дела? Чего хорошего?
– Да вот, считаем «Бахчисарайский фонтан». Закончили считать «Полтаву».
– Читать? – не понял я.
– Да нет, считаем понемногу.
Оказалось, академик Кнорозов пригласил Хвоста принять участие в этом счетно-решительном предприятии. Кнорозов был выдающимся ученым, он, кажется, расшифровал письменность майя и решил, видимо, расшифровать Пушкина, что, может, и потруднее будет. Что сталось с пушкинскими текстами после цифровых манипуляций, доподлинно неизвестно. Но мне достался стаканчик-другой от академических щедрот.