Алекс и я - стр. 33
Моя мать была в те времена, что называется, «родитель-холодильник»: она была холодной и отстраненной, никогда не обнимала меня без какого-либо повода, не говорила ласковых слов. Мой отец целыми днями был занят. Он преподавал в начальной школе, занимался он и по ночам – работал над диссертацией. Ко всему прочему он заботился о своей больной матери. В результате даже обычного пожелания «доброе утро» и утреннего поцелуя я не получала. До того момента, когда Безымянный стал частью моей жизни, была лишь я, я одна. До появления моего маленького питомца мне не с кем было поговорить на протяжении всего дня. А сейчас нас было двое – Безымянный и я. Я была вдохновлена. У меня появилось существо, которое было предано мне всецело.
Дом моих родителей в Бруклине находился на Утика-авеню, недалеко от Истерн-Парквэй. Это было сугубо городское место. Мы жили в квартире, расположенной на втором этаже, в доме красного кирпича начала века. Мой отец унаследовал эту квартиру от своего отца. Ступени, которые вели к нашей квартире, были, на мой взгляд, просто бесконечными – подниматься по ним можно было очень долго. Первый же этаж занимал магазин, который арендовали те, кому было по силам платить арендную плату. В домике для гостей жил дядя Гарольд, но я никогда не видела его.
Наша квартира была достаточно большой: две спальни, выходящие окнами на улицу. Одна комната – спальня моих родителей, другая – для гостей. Хотя, насколько я знаю, в ней никто никогда не останавливался. В центральной комнате, гостиной, буквально царило сокровище отца – фонограф фирмы Victrola. Огромный, деревянный, он весь сиял. Я много времени проводила, танцуя сама с собой под вальсы Штрауса: они лились из фонографа, а я крутилась и кружилась. Не знаю, как мне пришло в голову проводить так время в столь юном возрасте. О чем я думала, танцуя, тоже не помню. Однако в памяти осталось чувство свободы от движений под музыку.
Моя комната находилась в части квартиры, которая выходила окнами во двор. Особенно мне нравились в ней обои. На них был изображен цирк – слоны, тенты и клоуны. В этой же части квартиры находился кабинет отца. В свободное время ему нравилось лепить из глины. В особенности человеческие головы. Мне же нравилось наблюдать, как из этой бесформенной массы вдруг рождаются нос, губы, уши. Дверь из кабинета вела на просторную веранду, огражденную низкими стенками из блоков вулканических пород, оштукатуренных и выкрашенных в белый цвет. Летом там стоял надувной детский бассейн, в котором я играла сама с собой. Всё вокруг утопало в цветах. Они были повсюду – в горшках, коробках, всё пылало от цветов. Мой отец проводил по многу часов, ухаживая за ними. Когда мы уже позже переехали в отдельный дом, он смог полностью отдаться своей страсти к растениям. Отец занялся разведением африканских фиалок (он выращивал их в зимнем саду), летом ухаживал за садом.