Акулы во дни спасателей - стр. 30

– Я ничего не трогал, – сказал Ноа. – И у меня-то как раз все в порядке.

Я снова уставился на экран.

– Ага, как же. К нам теперь почти никто не ходит. А если и придет, мама с папой всех прогоняют. Типа того, – я изобразил папу с мамой, – “мы решили, ему лучше отдохнуть и пока никого не принимать, пожалуйста, не приходите больше, мы сами вам позвоним”.

На секунду Ноа удивился, но быстро справился с этим.

– То-то ты рад, – сказал он. – Наверняка улыбаешься, когда закрываешь перед кем-то дверь.

– Я не рад, что мы сидим без денег.

Это его заткнуло. По спортивному каналу показывали Тайгера Вудса[58], который всех уделал, сразу за ним Виджай Сингх[59], и я такой: наверняка сегодня вечером в загородных клубах будут злые хоуле.

Через минуту он сказал:

– Все равно тут мы живем лучше, чем на Большом острове.

Ноа сказал это таким тоном словно извиняется и не хочет больше ссорится. Как будто признался что с ним что то не так. Но я не мог остановиться.

– Еще бы, – сказал я. – Но уже не благодаря тебе. Мама с папой на тебя рассчитывали.

Он напрягся, застыл.

– В том-то и беда, – сказал он. – Вы думаете только об одном. Мы, мы, мы. А это важнее, чем мама с папой. Важнее, чем мы все, важнее, чем просто заработать пару лишних долларов для семьи…

– Нет ничего важнее нашей семьи, – перебил я, хотя наверное я так сказал, потому что понимал, он прав и то кем ему предстоит стать, важнее чем все мы. – Вот в чем твоя проблема.

– Это же наркотики, Дин, – сказал Ноа и потер лицо, словно разговаривает с непослушной собакой. – Не дури.

Мама права, мне не стыдно. Я подумал, если хорошенько дать ему по зубам, он их проглотит.

– Заткнись уже, – сказал я. – А то врежу. – Мышцы у меня так и горели, и единственое что мешало мне снова его ударить – то как я чуствовал себя в прошлый раз когда так сделал. Я прибавил звук.

– Дин, – сказал Ноа, – блин, извини.

– Проехали, – ответил я.

– Нам необязательно вот так, – сказал он.

– А как? – спросил я.

– Извини, – повторил он, и я по голосу понял то, что ему правда жаль. Мне тоже следовало извиниться, хлопнуть его по руке, может, пошутить или что, постараться чтобы все было как раньше когда мы были просто братья. Но я не мог. Слишком много всего случилось с тех пор. Слишком много его.

Вот увидишь я поднимусь, хотелось мне сказать, увидишь кем я стану через пять, десять лет, увидишь меня в новостях спорта. Ничего не будет важнее, и я сделаю это только для ради нашей семьи. Но он ушел, и мы не закончили что начали. И я сказал пустой комнате: “И мне больше не придется торговать. Не придется”.