Акулы во дни спасателей - стр. 26
Трудно не разозлиться за это все. У меня в груди словно кулак сжимается.
Раньше мы жили как: я пукал брату прямо под нос, Ноа такой – ну хватит, маху, и на меня. Мы завязывались узлом, даже Кауи втягивали, боролись втроем на дешовом проженом кавролине в “Олд Нейви”[45] или на крутом берегу в Сэнди-Бич. Мы тогда просто возились, не брызгали слюной от ненависти, не тыкали друг друга локтем в горло – это все началось позже. И началось жоско.
Или все эти каникапила по выходным, когда мы оба сидючи на поцарапаных краснозеленых складных стульях играли на укулеле, пели “Серфинг на Большом острове”, мама доставала из холодильника спэм-мусуби, а папа готовил на гриле курицу шойю[46]. И это у нас бывало пока Ноа не научился очень быстро двигать пальцами по струнам и грифу уке, а когда я пытался его догнать, делал это еще быстрее. Чтобы потом улыбнутся и сказать: давай я буду помедленее и тебе покажу.
Говнюк. Но в беге он меня ни разу не победил, да и вообще в спорте, было видно что у него нет никаких способностей к этому, не то что к учебе или музыке. И я упорно тренировался с ним или без него, и в конце концов двигался по площадке легко и плавно точно река, и не было никого круче меня. Иногда брал Ноа с собой в парк играть в защите если больше не с кем было играть, даже позволял ему набрать пару очков чтобы все в-за правду, но потом перехватывал мяч и побеждал. Ноа еще долго ходил со мной в парк, хотя знал то, что ему все равно не выиграть.
Но тогда после нового года, после раны и боли и после того как к нам со всей округи стали приходить хромые, после чувака с Паркинсоном, с каждым из них Ноа становился все больше и больше… чужим. Что то в нем ломалось, как я теперь понимаю. Порой я просыпался среди ночи не знаю почему, разумеется, поворачивался лицом к комнате, а Ноа не спит, иногда его не было, я слышал как он в ванной роется в шкавчике с лекарствами, может, пробует по очереди все чего там есть. Или он был в комнате, сидел скрючясь над моей коробкой с травой, будто над бомбой в “Миссия невыполнима”, на следущий день считаю – разумеется, не хватает. Даже не знаю умеет он скрутить косяк или просто ее ел. С ним явно что то творилось, вроде и незаметно, но ребята в школе шептались в коридорах как всегда, а мама с папой и не скрывали то что думают, с ним что-то не то. Он как будто сломался. Хотя по прежнему приносил домой медали от директора школы и все такое.
Потом я как то вернулся домой пораньше в выходной, а Ноа на кухне роеться в маминой сумочке. Я спросил, что он делает, он сказал ничего, а я такой: “Приди уже в себя”. Он сперва ничего не ответил, и я понял, что прав. Мы с ним стояли и думали о том что с ним происходит, эти его способности. И как мы оба видим, что он не дотягивает до того чего все от него ждут. А он такой: “Ты все время берешь у нее деньги”.