Аккорд. Роман в трех частях - стр. 41
Потом у нее родился сын, и пока она была молода и соблазнительна, все было хорошо. Но постепенно муж стал посматривать, а потом и похаживать на сторону, а она знала, но молчала. Потому что если бы любила, то и не молчала бы, а так молчала и утешалась воспоминаниями обо мне.
Да будет навеки проклят этот спившийся урод Леха, который испортил ей жизнь! Она ненавидит себя за то, что поддалась на его шантаж, который оказался блефом. Она до сих пор помнит залитую солнцем комнату, где мы последний раз любили друг друга, и бесконечно жалеет, что не сумела воспользоваться той единственной и последней возможностью забеременеть от меня. Она должна была вцепиться в меня, слиться со мной, обмануть, оглушить, изнасиловать! И этот ее фокус с менструальной кровью, за который она до сих пор себя корит! Да, она обманула меня, но только потому, что без памяти любила и хотела быть со мной! Кто же знал, что все так обернется… В общем, как ни крути, она кругом виновата и умоляет простить ее и пожалеть! Сегодня, прожив полжизни, она знает, что незаменимые мужчины есть, и что ее незаменимый мужчина – это я. А потому пожалуйте, Юрочка Васильев, к ней в постель, и она докажет вам, что любит до сих пор!
Я смотрел на нее – когда-то любимую, юную и хрупкую, а теперь чужую, полнотелую и надрывно-утомительную, страстями двадцатилетней давности, как гнилыми канатами подтягивающую меня к причалу снисхождения. «За нас!» – глядя на меня одурманенным воспоминаниями взором, воскликнула она, и я выпил – за ту мою далекую, сумасшедшую и желанную девчонку, что жила теперь где-то глубоко внутри нее, как в тюрьме. Выпил и снизошел – исключительно из желания знать, на что она еще годна, ибо ни о какой любви с моей стороны говорить уже не приходилось. К тому же, как свидетельствовал мой свежий опыт, дважды войти в одноименную любовную реку никак невозможно.
«Раздень меня, как когда-то…» – жеманно закатив глаза, попросила она заплетающимся языком, и я обнажил ее пухлое, многократно употребленное тело. Не находя в нем гибкости, изящества и свежести прежней Натали, я минут десять выталкивал из нее слезы, стоны и клятвы, так и не обнаружив и не присоединив к ним свои. Дождавшись, когда она заснет, я встал и оделся. Раз уж нам не суждено было быть вместе, то и пробовать не стоит, рассудил я и, посмотрев на прощание на ее тупенький, щекастый профиль, ушел навсегда, тихо защелкнув за собой дверь.
Если бы, не дай бог и при самом благочестивом стечении обстоятельств я на ней женился, то был бы счастлив до тех пор, пока мои привычки не стали бы ее привычками – то есть, приблизительно лет пять. Что было бы потом, лучше не думать.