Академия магии. Певица на войне - стр. 29
— Мне нужна твоя истинная.
Я дернулся неосознанно. Хорошо, что сижу, иначе ноги бы подкосились от страха. Если она чего-то хочет, она это получает.
— Зачем? — впервые подал голос, глядя в светящиеся глаза в темноте.
— Мне понравились ее мужья. Но добровольно они не придут ко мне. А даже если я их заполучу, то не будут послушными мальчиками. Они ведь такие же упрямые, как ты.
Зана подняла над моим лицом когтистую руку и, вонзив когти в грудь, будто тонким лезвием вела полосу все ниже.
— Она придет за тобой, а я окажу ей радушный прием.
— Ты чокнутая стерва! Гори в аду!
Я плевал в нее проклятиями, выплескивая весь свой гнев. Дергался, натягивая ошейник, который впивался в кожу сильнее, практически душил меня. Я и хотел отрубиться. Не хотел слышать ее угроз и чувствовать себя абсолютно беспомощным. Ведь этот чертов ошейник глушит нашу связь. Не могу предупредить и прийти в мысли. Не могу почувствовать. Не могу ничего. Только прикрыть глаза, натягивая ошейник еще сильнее, намерено добиваясь цветных пятен перед глазами и головокружения. Я не скажу ей ничего и не почувствую боль, тревогу и беспомощность в забытьи. Пара секунд — и кромешная тьма накрыла сознание, пульсировавшее болью, не столько физической, сколько моральной. Лучше так, чем ощущать разъедавшее душу бессилие.
Холод меня кует, пробираясь под вены льдинками
Ветер и небосвод, будут сниться воспоминаниями.
Боль, сгорая замерзаю. Твои глаза в ночи теряя или сознание уплывает
Сердце нещадно надрывая.
Тихий хлопок, ты соберись!
Сожми ты волю в кулаки, борись!
Оксана.
Первое, что почувствовала после дикого крика боли, это холод. Я лежала на ледяном, влажном полу. В нос врезался затхлый запах сырости и испортившейся крови. Желудок сократило резким спазмом. Я глубоко задышала ртом, медленно, размеренно, пытаясь сдержать рвотный позыв, застрявший где-то у гортани. Открыв глаза, увидела мрак, проморгалась, и зрение перестроилось. Большой металлический куб с прутьями с одной стороны. Толстая решетка в виде ромбиков, сквозь которые виднелся серый коридор с неровной стеной. Оглядевшись, увидела что-то темное в углу. Встав на ноги, покачнулась от головокружения. Пара шагов — и темнота рассеялась, открывая моему взору Эдварда. Он лежал, свернувшись калачиком, в ошейнике, который был вбит толстой цепью в стену. Вся его одежда была в запекшихся бордовых каплях крови, которая вытекала из-за шиворота или из-под ошейника, касаясь лежавшей на полу щеки.
— Эдвард! — хотела крикнуть, но это было выше моих сил.
Преодолела оставшееся расстояние за секунду и, опустившись на колени, положила на них голову Эдварда. Я гладила его по волосам, звала по имени. Соленая влага давно текла из глаз от бессилия, страха и боли за него. Не знаю, сколько прошло времени, может, минут десять, а может, час. Время лилось тугой патокой. Темнота заползала потихоньку в сознание. Отчаяние и бессилие составляли мне компанию в этой тишине. Когда прошла эйфория от встречи, адреналин от ужасной картины, пришла пустота. Поглощающая, заставляющая отчаяться.