Академия Чародейства и Проклятий 3: война света и тьмы - стр. 32

– Он маг? – шепнула я Вальдо, наивно надеясь, что этот ответ сможет как-то изменить ситуацию.

– Оборотень, – ответил он со сдержанным интересом, не глядя на меня.

Я удивилась. Оборотень. Это было неожиданно. Следом вошла Миранда, ставшая врагом номер один после прежних часов, проведенных с ней в классе. Эта шатенка, преподаватель, которую я когда-то обожала, теперь была главной обвинительницей, выступающей на трибуне. Я знала, что ее сердце полно презрения ко мне, и это чувство накаливалось так же, как и страх перед скорой встречей с Эдвардом.

За ней последовали стражи, которые несли Эдварда, как груз, который был слишком тяжел для них. Его длинные серебристые волосы были сейчас коротко острижены, а его голубые глаза излучали не прежнюю уверенность, а горечь и разочарование. Я едва могла удержаться от порыва встать, но Вальдо крепко схватил меня за руку и дернул на место.

Зал заседаний наполнялся напряжением, словно воздух становился густее с каждым вдохом. Я сидела, словно приклеенная на краю кресла, невольно играя подолом платья жены Вальдо. Этот кусок ткани не принадлежал мне, как и сидящий рядом мужчина, держащий меня за руку. Все это было чужим, как и моё новое существование между миром живых и мёртвых.

– Сядь ровно, – шептал Вальдо, придавая своей речи оттенок раздражённой отеческой строгости, но для меня это звучало, как насмешка. Его слова эхом отдавались внутри, заставляя губы плотнее сжаться, чтобы не сорваться на саркастический ответ.

– Не командуй, – прошипела я сквозь зубы, но всё же выпрямилась. Это не для его удовлетворения. Это потому, что я сама должна казаться сильнее, чем есть.

Вальдо едва заметно улыбнулся, отпуская мою руку, как будто победил в невидимой игре. Но это не его победа – моя ненависть к нему бессмертна, как и я теперь.

Глаза Миранды сверкают ледяной яростью, когда она поднимается на трибуну. Я чувствовала на себе её взгляд, как укол кинжалом. Как же я раньше могла обожать эту женщину? Теперь в её лице я видела лишь куклу сплетённых идеалов белой магии, идеалов, которые стерли право на существование моей тёмной стихии.

– Суд теперь открыт, – проговорил судья своим глубоким и одновременно обыденным голосом, вырывая меня из воспоминаний.

Его металлический молоток с глухим стуком встретился с деревом. Каждый в зале – от осветителей до стражников – замер. Эдварда подводят к трибуне. Его голова склонена, плечи опущены – он кажется меньше, чем я его запомнила. Этот человек когда-то казался мне чем-то вроде идеала, но теперь он почти неузнаваем.