Академия Чародейства и Проклятий 3: война света и тьмы - стр. 28

– Я найду Эдварда, чего бы это ни стоило, – бросила я через плечо. – А ты можешь продолжать играть в своего «всемогущего директора», если хочешь.

Я не ждала ответа. Спину жгло его молчание. Я знала: это был только первый раунд, и в нашем странном танце силы мой выигрыш был временным.

– Ладно. Но ты не можешь пойти в этом обличии.

Я остановилась, выбрав, по-видимому, не тот путь для этой баталии. Обернувшись, я попыталась прочитать его права и запреты на своём лицевом выражении, узнать истинную природу своего врага. Проблема была в том, что я больше не могла одеваться в старую защитную оболочку: мне нужны были новые маски, новый облик. Этот факт меня задел – мне не оставалось выбора.

– Твои волосы и глаза изменились, но это не означает, что тебя не узнают, – сказал он.

Его тень нависла надо мной, словно облако, затмевающее свет. Я фыркнула, отвечая, полная злости и упрямства.

– И что же мне делать? Натянуть повыше капюшон и сделать вид, что я немая? Чтобы не выдать ни голос, ни свою сущность?

– Нужно поменять личину, – произнес он, его голос был строгим и беспристрастным.

– С чего ты передумал? Разве не ты сказал, что привязанность и слабость не твой удел? – провела я контратаку, чувствуя прилив ярости, ибо каждая его встреча со мной была обременена этой фамильной ненавистью.

Я была словно лава, готовая извергнуться, и каждое его слово подкидывало меня в огонь. Вальдо посмотрел на меня с той вампирской высотой, которая была ему присуща, и, видя меня такой – независимой и ненавидящей, он первый раз поставил в равенство. Я увидела в его глазах что-то, что напоминало гордость, а может быть, страх.

– Привязанность здесь ни при чём. Это прагматичность.

Его тон вышиб меня из равновесия. Я ждала яда, сарказма, цинизма. Но это было что-то иное. Что-то, что не давало мне доверять ему, но и не позволяло ни на миг упускать лицо.

– Прекрасно, – сквозь зубы произнесла я. – Прагматичность так прагматичность. Но, если ты так уверен, что я должна поменять личину, не проще ли тебе просто запретить мне идти?

– Ты всё равно пойдёшь, – он посмотрел на меня с такой уверенностью, что я почувствовала холод в груди. – Потому что ты моя дочь.

Эти слова повисли в воздухе тяжёлым грузом. Моё сердце пропустило удар, но я сделала вид, что не услышала. Вместо этого я выбросила ненужные эмоции из головы. В конце концов, я играла по его правилам лишь временно.

– Ты можешь ненавидеть меня, – сказал он. – Но это не изменит твоей природы. И я стараюсь лишь защитить тебя.

Его слова прозвучали даже не как аргумент, а как неоспоримая истина. Я закатила глаза, чувствуя, как гнев и раздражение всплывают на поверхность. Что за наглость? Этот человек – мой отец? Тот, кто разрушил мою жизнь, кого я ненавидела всем сердцем? А теперь он всеми силами пытается убедить меня, что действует по благим причинам?