Академия «505». Циклы Ремали. Часть 2 - стр. 14

Его голова слегка склонилась набок.

– Ты оставила после себя грязь.

– Уже доложили?

Он не ответил, потому что в следующую секунду его ладонь хлестко ударила меня по лицу. Сжав челюсти, я на мгновение задохнулась, но сразу же повернула голову обратно и вновь посмотрела в эти страшные глаза.

Он не любил, когда от него отводили взгляд.

– Ты должна была держать себя в руках, Роксания. Гнев – один из грехов.

– Этого больше не повторится.

– Лжешь.

Вторую щеку обожгло болью. Массивное кольцо прорезало нижнюю губу. По подбородку заструилась кровь, но я даже не вскрикнула.

Потому что привыкла. И Кай тоже привык.

Джонатан тяжело вздохнул и, отвернувшись к окну, двинулся на свое место.

– Сядь, Роксания. У меня нет на тебя сил.

Я послушно опустилась в кожаное кресло напротив. Откинувшись на спинку, он сложил руки в замок и приподнял одну бровь.

– Рассказывай всё, что узнала.

Горло сразу же пересохло. Я сглотнула скопившуюся во рту кровь.

– У него проявилась сила созидания, а у нее – сокрушения.

И я рассказала ему всё, что успела узнать о Крэйтоне и Ксивер Зальцри.

Таков был уговор.

***

Окраины Рейкьявика на самом деле вызывали у каждого прохожего желание впасть в вечную депрессию. Разрушенные высотки постепенно переходили в низкие одноэтажные дома, построенные из бетонных плит. Снег припорошил улицы, и после каждого моего шага слышался приятный хруст. Я осмотрелась, закутавшись в длинное пальто, которое спасало от пронизывающего ветра, затем повернула голову на чей-то шепот, доносящийся из переулка.

Изгнанники.

Они жались по закуткам – похудевшие от недоедания и покрытые запекшейся кровью от рук миротворцев. Я двигалась в сторону первого сектора, ловя на себе потухшие и озлобленные от зависти взгляды. Эти люди выходили из-за мусорных баков, выползали из коробок, представляющих их дом, и смотрели на меня с жаждой поменяться местами. Они видели мою хоть и военную, но дорогую одежду. Они замечали блеск моих здоровых волос и оружие, которым я могла пристрелить их.

Но они даже не догадывались, что внутри я чувствовала себя так же, как они.

Брошенной. Одинокой.

Изгнанной.

Дом под номером девяносто был крайним, дальше растянулась лишь пустынная земля. Дворов перед укрытиями, как их называли в трущобах, не было, поэтому я подошла к железной двери, открыла ее своим ключом и вошла внутрь.

В лицо ударил застоявшийся воздух.

– Мам?

Я знала, что она не ответит, но почему-то постоянно звала ее. Даже во сне.

Женщина сидела в кресле-качалке в углу комнаты с закрытыми глазами. Меня пробрал леденящий душу страх, но она медленно разлепила веки и посмотрела на меня стеклянным взглядом.