Агнес из Сорренто. Впервые на русском! - стр. 22
Утренние лучи позолотили апельсиновый сад, когда Эльси вернулась домой и застала Агнес за молитвой.
– Моя девочка, – сказала она после завтрака, – я собираюсь устроить тебе сегодня выходной. Я провожу тебя в монастырь, чтобы ты могла провести денёк с сёстрами, а святой Агнес передать её кольцо.
– О, бабушка, спасибо! Как ты добра! Ты позволишь мне по дороге набрать цикламенов, мирта и ромашек для алтаря?
– Если хочешь, дитя. Но в таком случае нам надо поторопиться, чтобы я успела ко времени к городским воротам: сегодня я всё утро срывала апельсины на продажу.
– Ты всегда всё сама делаешь, бабушка, и не позволяешь тебе помочь, это нечестно! Но, бабушка, если мы идём за цветами, давай выберем дорогу вниз, в ущелье; пересечём ручей, выйдем на побережье и пройдёмся по песку, а потом по скальной тропинке как раз выйдем с обратной стороны монастыря: там всегда так тенисто и красиво по утрам, а от моря дует свежий ветер!
– Ладно, дорогая. Пошли-ка, для начала выберем самые лучшие апельсины для сестёр.
– С этим я справлюсь, – весело воскликнула Агнес. Скоро она появилась во дворе с плетёной корзинкой, которую стала украшать листьями и цветами апельсинов.
– А сейчас я положу сюда наши лучшие кровавые апельсины, – продолжала она. – Старая Джокунда говорит, что они напоминают ей гранаты. А наверх – несколько мелких. Смотри, бабушка! – позвала она, показывая веточку с пятью небольшими золотыми шариками, окружёнными россыпью бутонов.
Её загорелые щёки раскраснелись, глаза расширились от радости и предвкушения прогулки. С веточкой апельсинов в руках и мелких лучах солнца, просвечивавших сквозь кроны деревьев, она казалась мечтой художника, а не реальностью.
Бабушка остановилась, любуясь ею.
– Она слишком хороша и слишком добра для Антонио, да и для любого другого мужчины, – сказала она сама себе. – Если б я могла, я навсегда оставила бы её при себе; но придёт смерть, красота и молодость увянут, и кому-то придётся о ней позаботиться.
Наконец, корзинка была готова, и Агнес повесила её себе на руку; бабушка водрузила на голову большую квадратную корзину с апельсинами на продажу, в руки взяла прялку, и стала спускаться по узкой скалистой тропинке вниз, держа голову и плечи так ровно, как будто прогуливалась налегке.
Агнес бежала за ней с лёгкостью горного козлёнка, разглядываясь по сторонам в поисках красивых цветов. Скоро её руки были полны, и она начала собирать цветы в свой разноцветный шерстяной передник. Песенка, посвященная святой Агнес, которую она всё время напевала себе под нос, раздавалась то из-за скалы, то из густых зарослей кусов, выдавая её присутствие. Если перевести эту песенку на английский, в ней не осталось бы смысла, лишь мелодичное повторение милых словечек, среди которых чаще всего звучало весёлое bella, bella, bella, в такт лёгкому шелесту папоротника и веток плюща на ветру. Идея песенки была по-детски проста: «Прекрасная Агнес, – говорилось в ней, – я хочу быть белой и невинной, как твоя овечка. Прекрасная Агнес, веди меня на зелёные пастбища. Ты прекраснее розы, красивее лилии, забери меня к себе!»