Размер шрифта
-
+

Агнец на убой. Новеллы - стр. 7

Смотрел отец на бойкую да неуступчивую дочурку свою, смотрел – да и заулыбался.

– Слышал я и про это, Лиза, а нам такого с матерью твоей допустить никак нельзя. Посему, вот, – Ерофей Михалыч протянул дочери письмо, – ответ. Крюков Николай Палыч, прибудет завтра в два часа пополудни, так сказать, на rendez-vous. Обещаешь ли ты, Лиза, французский, в таком случае, не бросать? Обещаешь?

Лизавета дочитала письмо, и все нутро ее переполнилось счастьем и загорелось в предвкушении.

– Oui! Oui, mon chéri! – залепетала она, бросилась в объятия папеньки и принялась целовать его руки.

– Прелесть ты моя, ну, ну, полно. Прибереги ж челомканья да для других оказий.



Лошади остановились прямо у ворот. Из кареты вышел Николай Палыч с густо напомаженными волосами и в свежесшитом сером сюртуке. Он мельком глянул, как, в назидание прочим, Фомка Хлыст пускает кровь болтливому мужичку, и направился к поместью. Здесь, на пороге, его уже ожидали Ерофей Михалыч и Марфа Петровна. После недолгих приветствий все трое вошли в дом.

Ерофей Михалыч не стал мучать гостя хождением вокруг да около:

– Дело, как вы понимаете, Николай Палыч, тут сурьезное. Буду с вами откровенен, Лизавета у нас – девица удалая. Вот как мужчина мужчине, – Ерофей Михалыч приглушил голос, – *******, говорит, хочет, ******* ей подавай и все тут. Ну-с, вот мы вас и позвали. Как вы считаете, справитесь? Готовы ли, Николай Палыч?

Николай Палыч немного занервничал, но тут же собрался, как и подобает дворянину.

– Постараюсь не разочаровать, Ерофей Михалыч. ******* так *******.

– Ну-с, вот и хорошо.

Ерофей Михалыч и Марфа Петровна проводили гостя до дверей гостиной:


– Ежели что понадобится, Емельян, крепостной, будет вам прислуживать, – шепнула Крюкову Марфа Петровна. Тот жестом дал понять, что услышал ее.


– Ну, с Богом!


      Николай Палыч приоткрыл дверь гостиной и вошел внутрь. Маменька и папенька прислонили головы к стене, чтоб прислушаться.

Но прислушиваться не пришлось, потому что слышало все поместье. Визги, присвисты и смех довольства были настолько громки и искренни, что Ерофей Михалыч невольно улыбался, а Марфа Петровна утирала слезы. Еще бы: Лизавета, девочка, единственная дочурка, впервые за минувший год – счастлива.

Последующие шесть часов из гостиной то и дело раздавалось:


– Емельян! Еще чаю!

– Емельян! Подушки!

– Oui! Oui! Oui! – доносилось чаще всего.

В какой-то момент стало уж совсем неприлично. Лизавета позвала:


– Лидия Ивановна! А давайте нам музыку!

Смущенная гувернантка, теребя в руках пенсне, прошла в гостиную и уселась за пианино. Играла долго и самозабвенно. В момент наивысшего напряжения Лизавета закричала так, что поместье, как избушка в Теремке, чуть не развалилось:

Страница 7