Агент на передовой - стр. 39

Обо мне он услышал по сарафанному радио, выбрал в качестве своего постоянного оппонента и не собирался ни с кем делить.

Когда однажды у меня появился повод спросить, зачем он пошел в массмедиа, если ему так не нравится эта работа, первый ответ прозвучал уклончиво.

ЭД: Прочитал где-то объявление, пришел на собеседование. Предложили написать что-то вроде тестового задания. Ладно, говорят, вы нам подходите. И всё, ага.

Я поинтересовался, есть ли у него коллеги близкие по духу, на что он просто помотал головой – видимо, не придавал этому вопросу значения.

Ну а какие-то хорошие новости в одинокой вселенной Эда, на мой взгляд, были? Германия и еще раз Германия.

Он был основательно повернут на Германии. Наверное, я и сам чуток повернут в ту же сторону – через мамину неоднозначную генетику. Эд год проучился в Тюбингене и еще пару лет работал в Берлине на свою медийную компанию. Германия – ммм, пальчики оближешь. Немцы – лучшие европейцы. Никакая другая нация не сравнится с ними в понимании, что такое Европейский союз, вещал Эд. У него была мысль все обрубить и начать там новую жизнь, но не сложилось с девушкой, аспиранткой Берлинского университета. Именно благодаря ей, насколько я могу судить, он стал изучать историю подъема германского национализма в двадцатых годах прошлого столетия – ее специализация. Можно предположить, что именно из этих поверхностных штудий он вывел пугающие параллели между европейскими диктаторами и Дональдом Трампом. Стоило только коснуться сего предмета, и остановить его было уже невозможно.