Афган - стр. 36
– Ну, Лена! – просил тогда он, ощущая холодок глаз «политика». – Ну, погоди!
Александра смешили эти истории, он привык к ним, как и к обезболивающим уколам, и ждал, поглядывая на часы, быстрых каблучков, резкого стука в дверь, мимолетного «здрасте», и, что тут греха таить, хотелось, чтобы кто-то так же влетал к нему и гладил его, и целовал, не обращая внимания на «политика» в тёплом халате.
Анюта вспоминалась часто бессонными ночами, невыносимой становилась тогда душевная боль, которую не заглушить никакими лекарствами. Хотелось кричать, рвать опостылевшее саванное белье, бежать, бежать, куда глаза глядят… Брал тогда за грудки офицер свою душу и тряс, убеждая, что так должно быть, что так надо.
Отсюда он отправил Анюте два письма, написал, что находится в командировке и что скоро вернется в Афганистан. И поскольку он долго тут не собирается быть, то и писем ему писать сюда не надо, и адреса обратного он не сообщает.
Анюта получила первое письмо и успокоилась: слава Богу, ее Саша жив и здоров. Больше ей ничего не надо, только был бы жив. Но когда получила второе письмо, то забеспокоилась, почувствовав неладное.
– Бабулечка! – прибежала она к бабе Варе со слезами на глазах, – я знаю, с ним что-то случилось… Я поеду к нему. Я узнаю… Может, ему, чем помочь надо, а я тут сижу. Кровь, может, надо…
– Да успокойся ты, помощница, – баба Варя присела на сундук. – Ну, чо ты разревелась? Эвон слез-то сколь пустила, море! Расскажи толком, чо случилось?
– Да вот письмо…
– От командира, чо ли?
– Нет, сам он написал. Но чувствую, что совсем не так это, он что-то скрывает…
– Тю, дуреха! Переполошила всех! Коли сам написал, то и жив. Чо тебе еще надобно? Чо ревёшь-то?
– Адреса обратного не написал, – виновато протянула Анюта конверт бабе Варе, вытирая слезы и понемногу успокаиваясь.
– Да знаешь ли ты, как военные адреса-то меняют? Почитай, кажный месяц. И чо теперь ты всякий раз ревмя реветь будешь? Пусть их меняют, если им так хочется.
Анюте стало легче на душе от слов бабы Вари, от убеждённости её повеяло надеждой, улетучилась тревога. Заблестели её ясные глаза, прижалась она к тёплой старческой щеке и упорхнула, как и не бывало её тут.
Совсем неожиданно для Гайдаенко его навестила двоюродная сестра жены, Катя. Она вошла в сопровождении няни, когда Александр, убаюкиваемый тихим посапыванием спящих после обеда соседей, дремал, опустив на грудь зачитанный до дыр журнал. Катя появилась, как во сне. Александр так сразу и подумал, а раскрыв шире сонные глаза, понял, что это не сон, что перед ним живая красавица, его любимая родственница Катя.