Аферистъ - стр. 20
– Ты, вот что, – Домна кивнула девушке, – пока настаивается, попарить надо молодца. А после уж и кормить.
Низкая черная ушедшая в землю банька доверия не внушала. Я разделся, положил свое тряпье на могучую скамейку из трех чурбаков и пополам пиленного бревна. Оконце света пропускало, только чтобы не запнуться сразу. Внутри жара.
– Что встал? Давай на полок.
Сзади стояла Алена в белой рубахе.
– Вместе будем? – вспоминались старинные банные обычаи.
– А кто тебя парить будет?
– Веником?
– Могу и дубьем, коль охота будет.
В ведрах запарены ветки и травы. Алена плеснула на камни, и пар размыл ее фигуру.
– Алена, без обид, тебе сколько лет?
– Пятнадцать. Скоро уж шестнадцать будет. А тебе?
– Двадцать три, вроде как.
– А чего спрашивал? Не старая еще. Это парням годно постарше. И все ничего. А бабий век короток.
– Ты про замужество?
– А про что еще?
– Пятнадцать разве не рано?
– В америке твоей рано поди. А у нас и в двенадцать выдают. Помещик Краснов сам о тридцати пяти годах, а взял за себя барыню четырнадцати лет. Так то баре, крестьяне раньше сватают.
– Так это же дети.
– Какие дети? Женское началось, так уже девушка. Еще скажи, в двадцать лет в чадах ходят.
– В четырнадцать рожать женщина еще не готова.
– А в тридцать пять уже никак. Только и отпущено, считай, двадцать лет.
Алена взяла веник и умело хлестала меня, растирала пучками трав и веток. После выгнала на улицу. За баней оказался родник, обложенный камнями. Он тек сначала во врытый дубовый сруб, а далее ручьем в лес. Я нырнул в купальню, следом с визгом плюхнулась Алена. Картинка в глазах стала четкая. Как пелена спала. Я толчком выбрался на край, подал ей руку. Секунду полюбовался на обтянутое рубахой мокрое тело, и мы побежали в баню.
Не могу я восторженные взгляды обломать. Ребенок. Взрослый, побитый жизнью, но наивный ребенок. Считает, что я не просто так ее спас, рисковал жизнью, а послан свыше, предназначен. Теперь я – ее герой. Вида старается не казать. Но ходит за мной, как за малым дитем. Показывает, рассказывает, буквально, соринки сдувает.
После бани меня ждала обновка – синяя рубаха и новые порты домотканные. Все крепкое, не чета китайским или турецким изделиям. Я переоделся.
На завтрак или обед скорее – похлебка из тетерок с гречневой кашей и травами. Очень густая и очень вкусная. Домна на столе прямо поставила деревянную лохань. Черпаком навалила целую. Мне выдали деревянную ложку с погрызенными краями. «Сам потом себе вырежешь, – прокомментировала Домна мой взгляд, – эту Аленка в малолетстве покусала». Помолились на восток и уселись. Мы хлебаем по очереди. Сначала Домна, потом я, и Алена. После жижи тетка раздала мясо. Я съел все, что предложили. И в кои-то веки наелся. Чаевничать решили через час.