Аферистъ - стр. 22
Оброк платят сто рублей с души. Причем душами только мужики считаются. Продавать их можно. И детей у родителей забрать и продать, и наоборот. Домна рассказывала о барских причудах. Кто гарем себе заводит, кто театр, или крестьянок наряжают в древнегреческие туники и оргию устраивают. А один молодой помещик продал всех мужиков из семей и сказал, что он теперь сам будет всех оплодотворять, а детей продавать.
Все же безнаказанно убивать крестьян, в отличии от рабов, нельзя. Вот в солдаты отдать, или на каторгу, или на уральские заводы продать, так это – пожалуйста. И сечь, конечно. В тот день должны были пороть пятерых мужиков за недоимки, одного мальчишку за землянику. И Алену. Барин любит землянику особого вида, она очень мелкая и темно-красная, но очень сладкая. Собирать ее трудно. А пока не отошла, так велит каждое утро с молоком ему подавать. Послали десятилетнего мальчишку. Он набрал, которая покрупней. Так барин сильно гневался, ягоды потоптал да плетей назначил.
Алена и вовсе руку подняла, так что господа в своем праве. А уж каким человек останется после казни, не их печаль. К тому же, можно так бить, что помрет страдалец только через несколько дней. Вроде бы уже и не от этого, а сам по Божьей Воле.
Все это понятно, но что мне делать в такой ситуации? Сначала были мысли поблагодарить за все и распрощаться. Завтра поутру и двинуть за сорок верст на другой конец леса. Там ближайший городок Сулич, пропишусь мещанином. Общей базы учета компьютерного нет. Никто меня искать не будет, а будет, так не опознает. Кроме четверых человек. Получу паспорт на проезд в южные края. Там свободы больше, и отсюда подальше.
Так я вслух и рассуждал вполголоса, сидя в тенечке.
Тут Алена рухнула передо мной на колени и обняла мои ноги:
– Без тебя мне не жизнь! Кем хочешь возьми, хоть рабой последней, только не гони. Прости, если дерзко говорила, чего хочешь делай, хоть посеки, хоть побей, только не гони.
Я опешил. Пытаюсь ее поднять. Она взглянула на меня, гордая лесная свободная дриада, которая недавно отвесила барчуку пендель по причинному месту. По щекам слезы двумя струйками текут.
И тут понял, что не хочу терять Алену. Меня поразило отсутствие пошлости. И готовность пожертвовать собой. Ради меня. Там, в клубах пара, она шепнула тихо: «Если и предстояло бы умереть, то только за тебя. Захочешь, все твое будет». И отвернулась. Но я услышал. Да, если не захочу, то ничего хорошего их не ждет.
Многие ли за меня согласились жизнь отдать? Уж не говорю, что она красавица. Тонкие правильные черты славянского типа. Хоть сразу на обложку журнала. Но ее не купишь ни гонораром, за который у нас заставляли раздеваться самых приличных красоток, ни положением. Она – та самая мужская мечта, которая вытащит раненого с поля боя и выходит, которая не бросит калечного и будет покорно ловить твой взгляд и настроение.