Адвокат’essa, или Поиски Атлантиды - стр. 6
«А что ж ты, милочка, удивляешься? – это снова мой внутренний собеседник, – ведь так давно уже случается в твоей жизни: не нравится ситуация, не комфортно тебе, проанализируй ее со всех сторон, пойми – для чего она тебе дана? Где ты сама нарушила что-то в гармоничном течении жизни? Где наступила на одни и те же грабли в очередной раз? Где проявила качества, позволившие этой ситуации притянуться. А тебе оказаться внутри или очень близко к некомфортному событию. И вот когда осознаешь – для чего собственной персоне этот урок, какой из него мощный опыт можно приобрести, начинаешь понимать – некомфортная, неприятная ситуация отражает что-то в тебе, какие-то качества, мысли, поступки совершенные и становится стыдно. Раскаяние охватывает крепко и чувствительно. Стыд кипит внутри, не давая увернуться и освещая самые потаенные уголки твоей души. Начинается постепенное просветление мозгов и успокоение сердца. Становится видно – какой стереотип, какое качество привело тебя в эдакую неприятную, мягко скажем, ситуацию».
Вспомнилась старушка Надежда Павловна, помогавшая много лет назад мне по хозяйству. Жалуясь иногда на моих детишек, шаливших в отсутствие родителей, она просила:
– Марковна, неслухмяные они, ой, неслухмяные, ты им ж. пной мази пропиши, уж будь добра!
Раньше мне хотелось от таких эмоций и переживаний спрятаться, исчезнуть, раствориться в пространстве, как будто меня и нет совсем. Словно Том Сойер, который представлял, будто он умер и лежит в гробу, а тетушка Полли плачет над ним, и все вокруг говорят со слезами – какой это был хороший мальчик и уже никто не ругает за самовольное купание в реке. Вроде тебя и нет совсем, потому что в таком состоянии и мерзко, и противно, и обидно, и – самое главное – очень хотелось, чтобы виноватым в том, что со мной произошло, и в том, что я чувствую, был кто-то другой. И так становилось себя жалко. Такая несчастная страдалица я была. А весь мир как будто выстраивался против меня. И обида – огромная, всепоглощающая обида на всех – заставляла прятаться внутрь собственного панциря, избегая даже малейшего напоминания о той душераздирающей боли, которая, казалось, когтями рвет «внутренность» твою, не давая возможности дышать. Послушный ум постепенно затягивал все пленкой, прятал в дальние углы, оберегая. Разворачивал голову в противоположную сторону, только чтобы взгляд в тысячный раз не обращался к ситуации, взорвавшей весь мир внутри на тысячи осколков, и чтобы просто выжить и дождаться, пока эти осколки улягутся на донышко. А потом с ними осторожненько двигаться, чтобы не пораниться, не изрезаться «в кровь». А в жизни-то – по большому счету – не раз и не два возникали ситуации, от которых все внутри, да и снаружи, казалось, заливало мерзким липким то ли потом, то ли смолой. И так хотелось чтобы вот так, вдруг: закрыл глаза, открыл – а ничего страшного и в помине нет. Наоборот, все удачно складывается. И тебе – хорошо, радостно, чисто, честно и легко. С самой собой и с другими людьми. Но когда действительность является вновь, от этого жужжащего и жалящего чувства нет сил скрыться и невозможно крикнуть: «Мама, роди меня обратно!»