Адвент - стр. 5
и при этом её роль остается незамеченной
и так оно и должно быть
Костя частенько думал о том
как бы ему сказать Маше о своём чувстве
но тут он справедливо прозревал системную ошибку
нельзя говорить целому человеку
о чувстве к его частям
Костя чувствовал, что если говорить честно
он отделял Машу от её тела, от частей её тела
её природу – от неё самой
он не мог сказать о своём чувстве
а если бы попытался объяснить всё честно
и не добился бы ничего, кроме удивления
лёгкого отчуждения, возможно
Маша, которая могла понять всех людей в классе,
не поняла бы Костю;
и Костя точно об этом знал
его разъятые на части чувства были бы
не поняты целой Машей
поэтому Костя молчал медлил
продолжал видеть сон о ландшафтах Маши
о долинах её, холмах
поэтому ситуация никак не развивалась
А между тем Маша сама
чуть больше любила одного из них, чем всех других
В их классе не было отстающих учеников
все любили математику
но был у них такой Миша, и он был немножко слоупок
Миша чуть медленнее прочих и думал, и решал
он был немного простоват,
но это только как будто
и почему-то неудивительно, что именно его
выбрала Маша, или он выбрал её
что-то в них было общее
какое-то окончательное понимание
человеческого
они оба как будто уже выросли в каком-то смысле
и как будто чувствовали, что этот смысл и есть самый главный смысл
человеческий
а с остальным можно не спешить
или вообще отложить навсегда
от них веяло необычным спокойствием
необычным для их школы
для их класса
где царили желание первенства,
желание блистать, суета и азарт
и нервная неровность
математически одарённых подростков
эти двое были другими
нельзя сказать, что они были определённо вместе
но точно можно было сказать,
что они – это Маша и Миша – пара
(как Матемаша и Программиша из задачек
для поступающих в математическую школу
четвероклассников)
однажды Сан Саныч вызвал к доске Мишу
и вот Миша думает, думает, решает, решает
и вдруг замечает, что во второй строчке у него ошибка
глупая какая-то – типа скобки раскрывая
перемножил и минус на минус написал минус
и вот Миша, крякнув,
замечает на доске эту ошибку
берёт тряпочку
(а тогда ещё мелом писали,
на тёмно-зелёной такой
пластиковой доске
с алюминиевыми бортиками)
берёт тряпочку и аккуратно стирает пять строчек
и треть класса говорят «аааэээооо…» —
это которые за ним переписывали
а прочие две трети класса,
которые сами решали, поднимают голову
и Сан-Саныч Сырков в этот момент говорит:
– Тяжко Сизифу катить на́ гору камень тяжёлый.
То-то веселье зато с горки за камнем бежать!
И тут Маша, архитектора дочка,
расхохоталась так, что все стали тоже смеяться